Королева Америки

Саманте не хотелось думать о Келси и о том нетерпеливом взгляде, с которым она спросила, серьезно ли все у Сэм и Маршалла.

Он пожал плечами и оставил пиджак на спинке стула.

– Сэм, мои родители отдали бы все, если б я пошел в юридический институт.

– Почему ты этого не сделал?

– Я никогда не учился хорошо, если не считать физкультуры, – сказал Маршалл, и она услышала боль под кажущейся легкостью тона. – Мне было трудно читать; буквы вечно менялись местами или превращались в черные завитки. Я пытался поговорить об этом с родителями, но они просто посоветовали мне взять себя в руки и усерднее учиться. Только в третьем классе меня наконец согласились проверить. Именно тогда мы узнали о моей дислексии.

Сэм вспомнила, что он сказал, когда они занимались бальными танцами: «Я знаю, каково это – быть чьей-то боксерской грушей». Ее сердце заныло за девятилетнего Маршалла, борющегося с проблемой, которую он не мог понять.

– Я не знала, – пробормотала она.

Он пожал плечами, не глядя на нее.

– Я хорошо научился это скрывать. Моей семье было так стыдно, они заставили меня попробовать все: репетиторов, терапию, даже гипноз. «Герцог Оранжский не может иметь проблем с обучением». – По тому, как Маршалл произнес последнее предложение, Сэм поняла, что он кого-то цитирует: родителей или, может, деда.

Что ее удивило больше всего, так это то, как Маршалл, который всегда был рад позлить ее очередным возмутительным прозвищем и спорил просто ради спора, принял мнение своей семьи о себе.

Кто-то, должно быть, открыл окно внизу – музыка под ними пульсировала все громче и ярче, – но никто из них не попытался уйти.

Маршалл тяжело вздохнул.

– Мои родители всегда хотели, чтобы я пошел по традиционному пути герцогов Оранжских: поступил на Стэнфордский юридический факультет, получил диплом с отличием, стал специалистом по толкованию Конституции – или кем-то столь же интеллектуальным – и в конечном итоге ушел в семейный бизнес по управлению. – К удивлению Сэм, он говорил вовсе не горько, лишь… устало.

– Я никогда не хотел стать юристом, как ты, Сэм. Но я все равно пытался в течение многих лет оправдать ожидания своих родителей, – резко сказал Маршалл. – В конце концов, стало легче перестать пытаться.

Сэм поняла, почему Маршалл принял выдуманную газетчиками славу печально известного тусовщика. Он поступил так из самосохранения. Потому что будет легче, если семья отвергнет его за то, что он решил сделать, а не за то, что не мог контролировать.

Не думая, она протянула руку и накрыла его ладонь своей. Внезапно Сэм поняла, что сделала: коснулась его, когда они были только вдвоем и ни для кого не притворялись.

Маршалл не стал убирать свою руку из-под ее.

– Послушай, – настойчиво сказала Сэм. – Меня не волнует, что говорит твоя семья: из тебя получится отличный герцог. Ты умеешь решать проблемы других людей. Ты нестандартно мыслишь. Ты чуткий, внимательный и очаровательный – когда хочешь, – добавила она с невольной улыбкой.

– Спасибо, Сэм, – хрипло сказал Маршалл.

Сэм четко ощущала, где их руки все еще соприкасались. Было бы так легко прижать его к себе и поцеловать прямо здесь, под огромным небом. По-настоящему, а не для того, чтобы кто-то приревновал. Просто потому, что Саманта этого хотела.

Потому что она хотела его.

Тем не менее Сэм, которая впервые поцеловалась с принцем Бразилии в возрасте тринадцати лет, подошла к чемпиону мира по плаванию после прошлой Олимпиады и пригласила себя на вечеринку в честь его победы, которая всегда стремилась к тому, чего хотела, самым смелым и прямым способом, ничего не сделала.

А потом Маршалл со знакомой озорной улыбкой поднял ее на ноги.

– Идем, мой любимый маффин. Мы же не хотим пропустить все веселье.

Сэм закатила глаза и последовала за ним вниз по лестнице.

Ей не хотелось признавать это, но она привыкла к нелепым прозвищам Маршалла. Ей будет очень их не хватать, когда эта игра закончится.

* * *

Несколько часов спустя бальный зал герцогского особняка вспыхнул хаотично-оранжевым светом.

Сэм видела актеров и продюсеров, миллиардеров и филантропов, а также бо́льшую часть аристократии Оранжа, включая виконта Вентура в его ярко-оранжевом смокинге и стареющую графиню Бурлингем, которая прохаживалась по залу, прижав к груди крошечную собачку. Зал переливался оттенками тыквы, хурмы и огня.

Она рассталась с Маршаллом почти час назад, но в конце концов нашла его сестру Рори, которая оказалась столь же умна, как и сказал Маршалл. Но она получала степень в области компьютерных наук и не желала идти по стопам своей семьи и работать в правительстве.

– Название нашей страны происходит от флага, Сэм, – сказала Рори, отвечая на вопрос о герцогстве. – Оригинального флага, который мы использовали, когда боролись за независимость от Испании. Он должен был быть красно-белым, но за несколько дней на солнце краска выцветала до оранжевого. Так мы его и приняли.

– Судя по тому, что я вижу, вы от души его приняли. – Сэм засмеялась, оглядывая комнату, и увидела две вещи, которые заставили ее замереть.