Королева Бланка

— Когда же выезжает король? И как успеть предупредить наших людей, чтобы они попытались захватить короля в плен… полагаю, на обратном пути?

— Именно так, на обратном, и мы успеем, если не будем попусту терять времени и приступим к решительным действиям.

— Ничего не выйдет, — внезапно заявил Пернель, — мы не успеем собрать войско, а без этого ваш план, мадам, обречён на провал.

У Адаларии был готов ответ на это возражение.

— Людей собрать успеем, важнее всего в первую очередь предупредить Моклерка и Лузиньяна, чтобы они дали своё согласие на встречу. Понимаете меня? Ведь без этого король не двинется с места. Поэтому надо немедленно что есть духу мчаться в Пуатье и Бретань.

— Понимаю. Мы должны опередить королевских гонцов.

— Вот именно, виконт, вот именно! Слушайте меня внимательно, ибо от вас сейчас зависит успех будущего предприятия, а значит, и я нисколько не преувеличиваю, будущее королевства. Вы тотчас поскачете в Дрё; пусть оттуда как можно скорее вышлют двух гонцов: одного — к Моклерку, другого — к Лузиньяну. Вы правы, гонцы должны быть там раньше посланцев короля, которые, конечно же, не очень будут торопиться. Получив согласие на встречу, посланцы отправятся обратно в Париж, дабы сообщить об этом испанке. Вот тогда она вместе с сыном и отправится в своё последнее путешествие. За то время, что курьеры короля будут колесить по дорогам Франции, семейство Дрё должно обеспечить сбор войска, которое нападёт на короля, когда он будет возвращаться в Париж. Лучшим местом для засады, полагаю, следует избрать Корбейль, а потом выслать дозорных. Они сообщат о приближении королевского кортежа.

Пернель размышлял, заворожённо глядя в одну точку на полу. Жилка на виске стала биться чаще. Казалось, он взвешивал все за и против. Что-то, видимо, всё же беспокоило его, какой-то пункт плана вызывал если не опасение, то сомнение.

— Можно промахнуться, — внезапно проговорил он. — Бароны не успеют собраться в Корбейле, как король уже вернётся домой.

— Оба, Лузиньян и Моклерк, должны задержать его в Вандоме как можно дольше. Согласовав это с хозяином замка, вместе они решат, что делать. Да и король вряд ли захочет уехать так скоро: дворец в Париже, надо думать, порядком опостылел ему. Тут-то граф Вандомский и предложит юному монарху массу всяких развлечений: псовую охоту, потом соколиную, игры, турниры. Да мало ли ещё чего? Пусть познакомит короля со своей дочерью, они найдут способ провести время, а матушку, как собачку, пусть ежедневно выгуливает, показывая ей свои угодья. У него там леса, поля, дивные озёра…

— А наши люди тем временем, успев собраться, будут скучать в Корбейле?

— Оттуда не так уж далеко до Вандома. Пусть вышлют посланца. Тот шепнёт хозяину, что пришла пора выпроваживать гостей. И вот ещё что. Приехав в Дрё, вы изложите графам то, что услышали от меня. Если это покажется им рискованным и неосуществимым, то нечего и настаивать, однако обратите их внимание на то, что такой возможности может больше не представиться. Я имею в виду эскорт. Он будет небольшим, человек в пятьдесят, думаю, не больше.

— Что наводит вас на эту мысль, баронесса?

— Логика, которая так свойственна вам, мужчинам, и которую вы упорно не желаете замечать у нас, женщин. Увидев, что к городу приближается большое королевское войско, Моклерк и Лузиньян поспешат тотчас покинуть замок, если к тому времени будут уже там. А если они будут только подъезжать, то высланные вперёд дозорные донесут им, какой сюрприз ожидает их под стенами Вандома. Думаю, после этого у них отпадёт всякая охота двигаться дальше. Что же они предпримут, как вы думаете, виконт?

— Повернут коней и уберутся восвояси. Я бы, во всяком случае, поступил именно так.

— Королева-мать не дурнее нас с вами, а потому ни о каком войске не может идти и речи. Ей важны эти переговоры — она хочет мира. Но этим самым, догадываюсь, она даёт последний шанс тем, кого она называет мятежниками, ибо в случае их третьей неудачи она уже не станет церемониться ни с дядей Людовика Девятого, ни с правнуком Людовика Шестого, ни, тем более, с Лузиньяном. А ведь тот был предан Людовику Восьмому, сражался вместе с ним против англичан.

— Что заставило его изменить короне? — полюбопытствовал Пернель. — Слышал я, его жена, бывшая королева Англии, чересчур горда своим прошлым и вертит новым мужем, как ей вздумается.

— Лузиньян попал под жернова, которые не остановятся, пока не перемелют всё зерно в муку. Ей ли подчиняться какой-то даме из Кастилии? Вот в ком кипит зло, плеская через край, как бурлящая вода в котле. То, что Лузиньян с нами — её рук дело. Она боится усиления королевской власти в Аквитании, рядом с которой её графство. Не удивлюсь, если однажды она устроит покушение на жизнь кастильянки.

— Что ж, мне всё понятно, — кивнул Пернель. — Остаётся решить один вопрос: стоит ли Моклерку и Лузиньяну соглашаться на супружеские союзы своих детей с королевскими? Что скажет король, узнав, что его захватили в плен те, с кем он подписывал брачный договор?