Королева Бона. Дракон в гербе

— Готовьте тотчас же повозки! — воскликнула Бона, вставая. — Едем в Неполомице. Санта Мадонна! Как это я сразу не подумала… Зараза всегда идет к нам со стороны Волыни или из Литвы. Пошлите туда немедля проворного человека. Пусть разыщет молодого короля да разузнает, здоров ли? В безопасном ли месте?

— Государыня!.. Здесь гонцу не управиться. Может, послать с ним Остою? Он бы внушил королю быть поосторожнее, не разъезжать по Литве из конца в конец, и письмам его можно доверять.

— Bene. Пусть едет, пусть попросит Августа чаще писать нам. Гонец должен бывать у нас через день. Нет, каждый день. Остоя пусть останется при короле, лучше, чтобы они были вместе. Ах да, Анна!.. Велите уведомить жену Остои, что если захочет, то найдет убежище у нас, в Неполомицкой пуще, а мужа ее я посылаю с важной миссией, быть может, надолго. Куда — пока не говорите.

— Когда прикажете ему выехать?

— Еще сегодня, засветло. Нет, пусть едет сейчас. Дайте ему надежных людей.

В тот же день, пополудни, в Неполомице двинулся торжественный кортеж, сопровождавший короля с королевой, в путь отправился и Остоя, захватив с собой для верности трех вооруженных слуг.

Приказания Боны исполнялись всегда точно и с большой поспешностью.

Тем временем молодой король не спеша осматривал расположенные неподалеку от Вильны замки и крепости и обратил внимание, что ни в Троках, ни в Лиде нет исправного, обученного гарнизона. Но многочисленные приглашения невольно отвлекали его, всем делам он предпочитал застолья во дворцах и замках местных вельмож, а военным смотрам — балы и светские забавы. Сидя за богатым пиршественным столом, он внимательно слушал, о чем идет беседа, за чье здоровье чаще всего поднимают кубки. Когда ужин подходил к концу, рыцари в своем тесном кругу нередко заводили разговор и о прекрасных литвинках, Август сразу уловил, что нравы и обычаи в Литве куда менее суровы, нежели в Короне. Вот взять, к примеру, Улану Мстиславскую, которая еще совсем недавно совершала набеги на соседей, аки лютый зверь бросалась на неприятелей. Или Анну из рода Радзивиллов, ставшую впоследствии княгиней Мазовецкой, чинившую суд и расправу над своевольным рыцарством, дерзкую и надменную, безудержным распутством подававшую дурной пример своим сыновьям, последним князьям варшавского замка. Да хотя бы и сейчас, разве не идет молва о свободных нравах супруги каштеляна Ежи Радзивилла, обеих его дочерей — Анны и Барбары? Барбара, вдова Гаштольда, живет безвыездно в Герайонах, словно грехи замаливает, а поместье после смерти последнего потомка Гаштольдов отошло теперь к Боне. Барбара, должно быть, хочет вывезти из замка все, что сумеет, потому и не спешит покидать родовое гнездо мужа. Ваше королевское величество ничего не слышали о Барбаре? Кто же не знает, что она хороша собой на удивленье, жизни радоваться умеет и в любви искусна? Говорят, что горда и надменна, но весьма неумеренна в наслажденьях. И хоть в жилах ее не южная кровь, ни одна из италийских дев жаром своим с ней не сравнится…

Слова удивления и затаенного желания Август слышал столь часто, что в конце концов повелел разведать, далеко ли находятся Гераноны. А поскольку оказалось, что они поблизости от тех мест, где король как раз охотился, он велел дать знать, что после охоты заедет в тот замок на краткий отдых. Август полагал поначалу, что долго там не задержится, но провел три дня, а потом еще неделю и в конце концов пробыл там целый месяц, сам себя не узнавая, больше на влюбленного студента, чем на короля, великого князя Литовского, похожий.

Замок в Геранонах был большой, с огромным садом, где было много самшитовых деревьев, бирючины, осенних цветов. И встретил он в этом прекрасном саду не величественную матрону, вдову воеводы, а молодую, необыкновенной красоты женщину, искрящуюся радостью. Барбара встретила его приветливо, он не заметил в ней угодливости, на комплименты отвечала учтиво и свободно. У нее был чувственный рот и такие жаркие глаза, что когда он долго глядел в них, то невольно начинал щуриться. Она казалась ему самой прекрасной из всех женщин, каких он уже знал или мечтал узнать. Но и она сама, хотя, как говорили, была умелой искусительницей, не в силах была скрыть своего румянца, когда они оставались наедине и он шептал ей слова восторга и восхищения. Эти первые дни изумления друг другом и внезапно родившейся страсти, которая не давала им спать по ночам, потому что и в снах своих они всегда были вместе, решили их судьбу. В один из памятных октябрьских дней Август, идя с Барбарой по парку к прудам, не сдержавшись, сказал:

— Собираясь сюда, я и думать не думал, что мне выпадет счастье увидеть хозяйку этого замка, женщину, прекрасную, как Елена Троянская.

Она печально окинула взором еще не поникшую зелень дубов, лип и пихт и сказала с грустью:

— Я была здесь хозяйкой. Теперь Гераноны — собственность королевы. Только из-за чумы — слышала я, она снова свирепствует в Литве — отложила свой отъезд. Говорят, здесь опасность не столь велика.

— Для меня — великая, — вздохнул король.