Королева красоты Иерусалима

Ему понравилось крепкое и теплое рукопожатие нового друга Рахелики. Габриэль таял от удовольствия, видя, как хорошо воспитан гость, а Роза таяла оттого, что Рахелика счастлива. Наконец-то к девочке вернулась улыбка, наконец-то и с ней произошло что-то хорошее, слава Всевышнему.

Луна, почувствовав себя заправской свахой, с упоением рассказывала, как решила найти Рахелике парня и как ее замечательный Давид выбрал для Рахелики своего самого лучшего друга. О том, что Давид поначалу отказался знакомить Рахелику со своими друзьями, а Моиза предложил за неимением лучшего выбора, она, разумеется, умолчала. Она была ужасно рада: сестра еще в начале знакомства с Моизом дала ей понять, что речь идет о серьезных отношениях.

После ужина Габриэль сел в свое любимое кресло, включил, как обычно, радио «Зенит» и вынул сигарету из посеребренного портсигара. Моиз поспешно дал ему прикурить и уселся рядом.

– Сеньор Эрмоза, если позволите, я хотел бы поговорить с вами.

– С удовольствием, – отозвался Габриэль.

– Я понимаю, я для вас новый человек, но мы с Рахеликой знакомы уже несколько недель, я очень ее уважаю, и мы с ней беседуем откровенно.

У Моиза был приятный низкий голос, и он четко выговаривал «хет» и «айн»[90].

Неужели Моиз хочет попросить руки Рахелики? И что тогда – соглашаться? В конце концов, он видит этого парня впервые. Что он знает о нем, кроме того, что тот хорошо воспитан?

– Так вот, Рахелика рассказала мне, что вы хотите, чтобы она прервала учебу и стала управлять лавкой. – Увы, другого выхода нет, – вздохнул Габриэль. – Я уже не тот, каким был раньше, и я нуждаюсь в ней. Только ей я могу доверить это.

– Сеньор Эрмоза, – продолжал Моиз, – надеюсь, вы не сочтете наглостью, что я лезу не в свое дело, но, если позволите, я хотел бы предложить вот что: Рахелика продолжит учебу, а я буду помогать ей в лавке.

– Будете помогать ей в лавке? – Габриэль даже не пытался скрыть своего удивления. – Во-первых, я не могу вам платить. Во-вторых, я не знаю, кто вы, молодой человек. Из какой вы семьи, каковы ваши намерения относительно Рахелики.

– Намерения у меня серьезные, сеньор Эрмоза. Что касается платы, вы не должны беспокоиться: я не возьму денег, пока нам не удастся снова поставить лавку на ноги. Ну а мы с Рахеликой хоть и не так давно знакомы, но через несколько месяцев, если получим ваше благословение, надеюсь, встанем под хупу.

– Всему свое время, – пробормотал Габриэль.

Ответ молодого человека ему понравился.

– Мой отец – муграби[91], но мать из сефардов, ну а я выгляжу как муграби, а говорю на спаньолит, как чистокровный сефард. Мама всегда разговаривала со мной на спаньолит, так что никто из говорящих на нем не сможет обвести меня вокруг пальца.

– Это очень хорошо, раз уж вы хотите работать в лавке, – оживился Габриэль. – Среди наших покупателей много говорящих на спаньолит, и потом, важно, чтобы вы понимали, о чем продавцы говорят между собой.

– Я обещаю вам, сеньор Эрмоза, – произнес Моиз взволнованно. – Увидите: мы с Рахеликой поставим лавку на ноги. Слово мужчины.

Дай-то бог, мысленно взмолился Габриэль, дай-то бог, чтобы Рахелике и Моизу это удалось. Но хотя молодой человек произвел на него весьма благоприятное впечатление и хотя он верил в способности Рахелики, в глубине души он все же сомневался: смогут ли они сделать то, что не удалось ему самому? Как две чистые души смогут противостоять зловредному Мордуху? Как они смогут совладать с глупостью Мацлиаха и беспомощностью Аврамино, который не в состоянии даже взвалить себе на плечи мешок, а у Габриэля не хватает духу уволить его и взять на работу молодого парня? Да и как его уволишь, чем тогда он будет кормить жену? Не приведи господи, превратится в одного из тех несчастных попрошаек, которые заполонили сейчас Иерусалим. Нет, он не может вышвырнуть Аврамино на улицу, хотя тот уже не приносит никакой пользы.

Но главное, как Рахелика и Моиз смогут противостоять этому змею-курду? Красивым словам, медом льющимся с его языка, но острым, как бритва? Будь проклят день, когда он встретил курда, поверил его сладким речам и согласился стать его компаньоном на фабрике халвы. Как этому сукину сыну удалось отнять у него фабрику и оставить его без штанов? Почему он не послушал своего брата Мацлиаха, который единственный раз в жизни дал ему умный совет:

– Габриэль, он не из наших. Как вы с ним поладите? Он говорит «черное» – ты говоришь «белое», он говорит «день» – ты говоришь «ночь».

– Не волнуйся, – ответил он тогда Мацлиаху, – яблоневое дерево инжирному не помеха.

Он не учел одного: яблоко может оказаться червивым, и если оно упадет рядом с инжиром, то может сгноить и его.

– Ты и дня не посвятил фабрике, – сказал ему курд, будто забыл, что таков был их уговор: Габриэль вкладывает деньги, а Мордух управляет фабрикой. – Когда в последний раз ты показывался на фабрике, чтобы рабочие знали, что не только я, но и ты тоже хозяин?