Королева красоты Иерусалима

– Если ты так выйдешь из дому, со всей этой краской на лице, я пойду в лавку и попрошу отца, чтобы он пошел в «Закс и сын» и опозорил тебя.

Угроза подействовала.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – Луна сдалась. – Я должна быть одета с иголочки, если хочу работать в модном магазине, я не могу ходить в обносках, как ты.

– Прежде всего сотри помаду. Это первое. А потом пойди в лавку и попроси отца, пусть пойдет с тобой в «Закс и сын». Пусть знают, что ты не просто так, не с улицы. Когда они увидят твоего отца, они будут вести себя с тобой иначе.

Луна уже готова была заорать, что она не маленькая девочка и не нуждается в том, чтобы отец сопровождал ее к новому месту работы, – но поняла, что в словах матери есть резон. Если отец пойдет с ней и поговорит с хозяином, господин Закс поймет, что ее отец тоже достойный человек.

И в самом деле, Габриэль Эрмоза произвел на владельца магазина хорошее впечатление, и тот немедленно принял Луну на работу. Но и она оказалась отличной продавщицей.

Луна настолько любила одежду, что заражала своей любовью каждого, кто входил в магазин, и не было покупательницы, которая вышла бы с пустыми руками. Луна говорила об одежде как о драгоценности. Каждое платье было для нее бриллиантом, каждая юбка – жемчужиной. Она прикасалась к нарядам с необыкновенной осторожностью, глаза ее сверкали, когда она предлагала что-то посетительницам.

Магазин работал с несколькими портнихами, которые шили платья по выкройкам из французских модных журналов. Луна набрасывалась на журналы, как на богатую добычу. Она могла изучать их часами. Все заработанные деньги она тратила на одежду, которую покупала в этом же магазине.

Всем было известно, что у Луны прекрасный вкус. Она всегда была одета по последнему крику моды, продуманно во всех деталях. Лак на руках и ногах гармонировал с помадой и все это – с цветом платья, туфель и сумочки. Луна просто летала, когда начинала одеваться. Она испытывала невероятное наслаждение от прикосновения ткани к телу и могла снимать и надевать платья бесконечно.

А еще с каждым днем Луна становилась все краше, и об ее красоте знал весь Иерусалим. «Королева красоты Иерусалима» – так ее называли. Она сознавала свою прелесть, привыкла к жадным взглядам мужчин и пользовалась этим без зазрения совести. Красота давала ей преимущество и силу, и она чувствовала, что способна завоевать мир.

Ухажеры постоянно обивали порог, к огорчению Габриэля, который не одобрял легкомыслия дочери, но ни один из них не завоевал ее сердца. Она любила проводить время в большой компании юношей и девушек, которая состояла в основном из родственников и соседских детей. Каждый вечер она тащила всю компанию в кино. Это было ее излюбленное развлечение. Будь у нее возможность, она ходила бы и на утренний сеанс, и на дневной, и на вечерний. Ее любимым кинотеатром был «Тель-Ор». В баре «Финк» напротив него всегда было полно английских офицеров и еврейских девушек, проводивших время в их компании. Но Луне и в голову не пришло бы развлекаться в таком месте, и после фильма вся компания шла в ресторан «Тив-Таам» под кинотеатром. Иногда любившая танцевать Луна вела свою компанию в кафе «Европа» и там сражала всех своим ча-ча-ча или свингом. Парни становились в очередь, чтобы потанцевать с ней. Ее радость жизни заражала всех, кто находился рядом. Ну как было не восхищаться красавицей Луной, обожавшей наряжаться, смеяться и танцевать?

Ее сверстники интересовались тем, что происходит в стране и в мире: Германия проигрывала войну союзникам, слухи о лагерях уничтожения просачивались отовсюду, подполье усилило свою деятельность против британского мандата… Но Луна была безмерно далека от новостей в стране и за рубежом. Она жила своей жизнью – так, словно в мире нет никакой войны, а в стране – никакой борьбы, и, когда Габриэль и Рахелика за столом обсуждали события дня, она просила их:

– Прекратите, у меня от этого портится настроение. С возвращением молодых солдат из Еврейской бригады[79] увеличился и полк воздыхателей Луны. Впрочем, она пресекала все попытки поухаживать за ней.

– Я жду рыцаря на белом коне или в белом автомобиле, – говорила она Рахелике. – А пока он не появится, никто другой мне не нужен.

– А как ты узнаешь своего рыцаря?

– Когда он появится, я узнаю.