Королева Лис

– Миласа – это переработанная пыльца фарси. Она… как бы тебе объяснить… усиливает все чувства. Поэтому нужно начинать с самой низкой насыщенности, а потом постепенно увеличивать. Но твой парень решил закинуться самым ядреным составом.

– И что теперь? Нам придется промывать ему желудок? – Айсин очень хотела превратиться в волка и порвать Лунасу какую-нибудь конечность за подобные фокусы.

– О‐о-ох, – Феликс вздрогнул и обмяк. Его зрачки расширились так сильно, что радужка практически исчезла. Он смотрел вперед ошалевшим немигающим взглядом прямо на Лунаса.

– Фел, ты в норме? – Айси приложила ладонь к его лбу, но изменения температуры не заметила.

– Вот это да-а-а. – Феликс стремительно наклонился и попытался схватить воздух вокруг головы Лунаса. – Ты состоишь из солнца?

– Замечательно. Он обдолбался. И как нам теперь идти на дело? – Айсин взглядом дырявила лоб Лунаса.

Тот только криво усмехнулся:

– Туда, куда мы идем, без этого не пустят.

– Ты нас собираешься в какой-то притон вести, что ли?

– Слушай, я исполняю свою часть сделки, – изображая святую невинность, отозвался Лунас. – Так что, если хочешь допросить Мерику, тебе тоже придется закинуться парочкой милас.

Айсин бросила на шамадорца лучший взгляд из серии «только идиот мог до такого додуматься», но все же уставилась на карамельные капельки. Она ощущала такой накал негодования внутри, будто собиралась вступить в бой с десертом.

* * *

Казалось, жаркое сумрачное помещение жужжало, словно разоренный медведем улей. Каждый звук множился и обрушивался на стены, доводя их до дрожи. Шамадорцев обтекал поток посетителей, которые толкались и дергались. Вокруг блестели намасленные руки, ноги, откровенные женские декольте с пышными бюстами, затянутыми в тугие одежды и готовыми вывалиться, словно волны за борт. Восприятие Айсин усилилось из-за миласы: она чувствовала запах пота и взбудораженность зрителей, замечала круглые капли испарины на лицах танцующих и музыкантов, беловолосых сунтлеоновцев, беснующихся на сцене. Они вскидывали и вертели руками, зажимали пальцы, соединяли их, разводили кисти, – и с каждым движением их дары окрашивали вены персиковым светом, создавая мелодию. Розововолосый смазливый солист с расширенными зрачками заводил толпу и жарче всех отплясывал в своих модных штанах, напоминающих расплавленный металл. В его подтянутый голый торс иногда прилетало женское белье, от которого он умело уворачивался, продолжая петь притягательным грудным тембром. Лунас толкнул Айсин локтем и указал в сторону четвертого участника музыкальной группы: не самый привлекательный, но наиболее мужественный, он устраивал водное шоу: повинуясь ритму музыки, колдовал волны и брызги, остужающие пыл бешеных фанатов, а его темно-синие волосы подрагивали в такт движениям.

– Вон он! – прокричал Лунас.

Айсин кивнула – по дороге в старую часть Фатума Лунас поведал, что Мерика уже несколько лет фанатела от сунтлеоновской группы «Вибриссы» и была буквально влюблена в вессилийца по имени Тага́р. Она даже несколько месяцев мучила музыкальный слух Лунаса, заставляя его проникнуться их потрясающими песнями и уникальной культурой Акуа. Лунас ее интереса не разделял, но все же признал, что ребята неплохо поработали над имиджем. Особенно удачным их решением, считал Лунас, была смена солиста с инсандийца на фарси – популярность группы взлетела до небес.

Айсин безуспешно пыталась найти в толпе Мерику по ее синим волосам: зрителей набилось так много, что, казалось, помещение разойдется по швам. Лунас предложил дождаться завершения концерта: большинство отправится домой, и только самые преданные фанаты останутся пообщаться с парнями, когда те выйдут из-за кулис. Группа заиграла следующий трек, и толпа ринулась к сцене, едва не передавив первые ряды. Визги девушек закладывали уши, но Айсин успела выскочить из потока поклонников, решив, что это главный хит группы. Оказавшись у барной стойки, она забралась на стул и перевела дух. Магия музыки сунтлеоновцев и голос солиста фарси вели между собой острую беседу, как если бы их борьба описывала безумную страсть и похоть. Публика дрыгалась в такт музыке, образовывались случайные пары; кое-где вспыхивало колдовство, из-за чего Айсин нервничала, пока не заметила: волшебники призывали силы, касались пальцами губ, после чего стремительно сливались в знойных поцелуях. Два дара от соприкосновения начинали искриться, но, похоже, не причиняли владельцам ни малейшего дискомфорта. Айсин вдруг осознала, что неотрывно пялится на одну из таких пар, и отругала себя за невежливое поведение. Однако ее мысли, взбудораженные миласой, захватила воображаемая картина, где она, лежа под дубом, призывает Темпурус ради поцелуя. Губы онемели, а сердце подскочило. Айси затравленно осмотрелась, понимая, насколько не вовремя появились подобные образы. Особенно учитывая утреннее событие на месте преступления.