Королева отшельников

Эвелина, пропустив мимо ушей разочарованный вздох Саши, прошла от двери к столу паспортистки. Заглянула в старомодную табличку, выставленную на самый край стола.

– Понимаете, Валентина Викторовна, нам совершенно точно известно, что у нее не осталось родственников, но кто-то ухаживает за ее могилой. Кто-то, кто хорошо ее знал. Нам необходим этот человек, чтобы задать несколько вопросов.

– И что за вопросы? – Валентина Викторовна принялась прибирать бумаги на столе, выставив Эвелине под нос тугой пучок седых волос на макушке.

– Вопросы о ее семье. О ее муже. О ее дочери.

– Вы вроде сказали, что у нее не осталось родственников, а говорите про мужа, про дочь. – Валентина Викторовна тяжело поднялась из-за стола и медленно пошла к несгораемому шкафу в дальнем углу кабинета. – Есть, выходит, родственники-то?

– Выходит, есть, но как будто и нету.

Эвелина наблюдала за тем, как паспортистка открывает тяжелые лязгающие двери, роется на полках в папках. И боялась мечтать о том, что пожилая женщина сейчас достанет документ, который все-все сможет объяснить. Или подтвердить подлинность личности нынешнего Пантелеева. И у них с Петровичем одним делом будет меньше. То есть они перестанут подозревать странного пенсионера в причастности к убийству будущего зятя. Перевернут эту страницу и забудут. Двинутся дальше.

Но Валентина Викторовна разочаровала. С прежним металлическим лязганьем дверцы несгораемого шкафа захлопнулись. Тяжелой шаркающей походкой паспортистка вернулась на место. Тронула тугой пучок седых волос на макушке. Глянула на Эвелину с подозрением.

– Как это так? Выходит, есть, но как будто и нету? Что это значит?

– По документам у Ларисы Васильевны есть дочь – Лада. И муж, то есть вдовец – Пантелеев Иван Митрофанович. Шестидесяти шести лет.

– Гм-м… – хмыкнула Валентина Викторовна и покрутила головой. – Жив, значит.

– Вы их знали?! – ахнула Эвелина и чуть не захныкала от счастья.

Нет, ну должно же ей было повезти в этом городишке! Непременно должно было повезти! Не зря она сюда притащилась.

– Знала, – нехотя призналась Валентина Викторовна. – Я тут всех знала. В этом ЖЭКе всю свою жизнь проработала паспортисткой. Всех по имени и в лицо. Н-да… Лариса болезненной была. Болячки за болячками, то одно, то другое. Уехала, потом вернулась. Прямо быстро. Даже выписаться не успела. Месяца четыре ее не было. И вот она – явилась. С мужчиной. Сказала, что муж. Но паспорт я не проверяла. Она его прописывать не стала. Он недолго тут пожил. Где-то с месяц. И пропал. Она снова начала кататься взад-вперед. Уедет, месяца два, а то и три ее нет, снова появится. То с ним, то без него.

– А работала где? – вставила Эвелина.

– А нигде она тут не работала. Никто не брал с ее болезнями. Кому охота больничный оплачивать. Я похлопотала, взяли ее после декрета сюда, полы мыть. Да недолго проработала. Померла.

– А муж?

– А что муж? Он тут и не появился ни разу. Сначала катался, катался, а потом пропал. Еще до ее родов пропал. Я уж потом только узнала, что она браком законным сочеталась. Свидетельство о браке случайно в руки мне попало. А в паспорте отметки не было, да. И паспорт она поздно поменяла. Уж перед самой смертью своей.

– А девочка? – Сердце бухало у Эвелины так, что оглушало.

– Какая девочка?

– Дочь? Дочь Ларисы куда подевалась?

– Так приехал какой-то родственник мужа и забрал.

– Родственник?

– Родственник, да. Муж так и не появился. Может, бросил ее. Может, сгинул, не знаю. Она не делилась… Лариска, может, и загнулась с тоски. Все плакала и плакала. Обопрется о швабру, бывало, и ревет. – Валентина Викторовна подперла морщинистую щеку кулаком, вздохнула. – Жалела я ее. Потому и могилку не бросаю.

– Это вы? Вы ухаживаете?

– Да. Больше некому. Родственников нет.

– А родственник мужа? А дочь?

– Не видела я дочери ни разу. Здесь не видела! – Паспортистка гневно ткнула пальцем в свой стол. – И родственник мужа больше не появился. Дочку Ларисину забрал и исчез. Где он, кто он – ничего не знаю.

– А узнать его смогли бы?

– Не могу сказать. – Ее широкие плечи под тесным трикотажным пиджаком, давно вышедшим из моды, шевельнулись. – Давно это было. Около двадцати лет прошло.

– Взгляните.

Эвелина достала из сумочки фотографию настоящего Пантелеева, которую удалось отыскать в архивах паспортного стола. Положила ее перед Валентиной Викторовной.

– Вы узнаете этого человека?

Она смотрела на фото не больше тридцати секунд.

– Ну да, это муж Ларискин. Плюгавый, черт! – Она неодобрительно поджала губы. – Всю жизнь ей сломал. Возил ее туда-сюда, возил. Ребенка сделал и исчез. Что хоть натворил-то?

– Пока выясняем, – уклонилась от прямого ответа Эвелина и достала вторую фотографию. – А этот человек вам не знаком, Валентина Викторовна?

Та смотрела на худощавого пенсионера, выдававшего себя за Пантелеева, чуть дольше.

– Вроде тот самый мужик, который родственник. – Она с сомнением качнула головой. – Но старый какой-то.

– Так времени-то прошло сколько, Валентина Викторовна. Больше двадцати лет. Постарел наш дядя.