Королева в тени

– Возьми меня за руку, Джоанна. Я не хочу быть один, когда буду умирать. – Нед смог протянуть мне руку, как будто к нему вернулась прежняя сила.

– Ты и не будешь один.

Вот и вся разрешенная в таких случаях интимность. Говорить больше было нечего, да у Неда и не было на это сил, тогда как меня вдруг совершенно перестало заботить, что мы окружены толпой людей. Я встала на колени рядом с ним и взяла его за руку, боясь смотреть на тень, которая начала закрывать его лицо. Как будто свет его души угасал минута за минутой, пока от него не осталась одна лишь искорка. Когда я сжала его руку, он уже не отреагировал, но в его глазах я увидела, что его любовь ко мне, бездонная, бесконечная, все еще жива. И я молча ответила ему таким же любящим взглядом.

Всем было понятно, что это конец, и мужчины поклонились, отдавая дань уважения принцу; но я продолжала недвижимо стоять на коленях у его кровати – сцена, которую я себе после нашего возвращения из Аквитании живо представляла много раз. Принесли чашу с умиротворяющим и фатальным маковым соком, который Нед выпил, как будто искал возможности погрузиться в забытье. Мой господин никогда не искал этого состояния, однако боль на этот раз была слишком сильна, и он принял зелье как драгоценный дар. Я уже многократно пережила этот момент раньше, смирившись с тем, что он наступит очень скоро. И вот он пришел в виде суровой реальности, только теперь это был уже не сон, от которого я могла бы проснуться с ощущением обновленной надежды.

Я поцеловала его в лоб, в губы, потом коснулась своим лбом его сжатых ладоней. То, что делалось это на глазах у всех, не имело для меня никакого значения. Я потеряла чувство собственного достоинства.

Эдуард, принц Уэльский и в прошлом принц Аквитании, моя душа и сердце, ушел из этой жизни без единого вздоха, не сказав больше ни слова. Вот так умерла надежда Англии. И моя надежда тоже.

Когда я покидала комнату, великие лорды Англии уважительно склонялись передо мной; я шла по коридору глубокого почтения. Когда-то для меня это было очень важно. Сейчас же – нисколько.

Мой мир разом превратился в пустыню, забытое богом место. Как я выживу в нем? Если бы кто-то удосужился спросить меня об этом, я бы ответила, что чувствую себя безутешной.

Глава семнадцатая

В самые первые дни после этого, когда мое горе было безжалостным завоевателем, а я молилась о пощаде у его ног, мои мысли в основном были о том, что мой мир потерял границы, свою направленность. Мое существование лишилось центра, своего бьющегося горячего сердца. В те дни я барахталась в неопределенности, и не было никого, с кем я могла бы поделиться своими переживаниями. Ни Филиппы, ни Изабеллы, чтобы выслушать мои жалобы и оказать поддержку. Я изливала печаль, стоя на коленях перед изображением Пресвятой Девы, но тщетно. Из-за неисправимой потери чувства мои как будто оцепенели. Должен ли этот опыт, когда я буквально заледенела в неполноте моего гнетущего одиночества, стать моей сутью до конца этого скорбного существования? Или же мне последовать примеру моей невестки и постричься в монахини, спрятав себя саму и свою скорбь за стенами монастыря?

Но однажды утром я встала с постели с чувством непонятного покоя; я не видела этому объяснений и только наслаждалась благословенными лучами раннего солнца, которые скользили по красному бархату гобеленов, постепенно выхватывая вышитые на них серебром страусиные перья и золотые головы леопардов, отчего те словно оживали. Я как будто обновилась, вновь осознав, что у меня есть цель, которой я не имею права пренебречь, даже несмотря на то, что горе немилосердно стучало в моем сердце и в сознании. Нед никогда не простит мне, если я откажусь идти выбранной дорогой. И хотя из пастей леопардов, казалось, извергается пламя, а не тянется виноградная лоза, как было на самом деле, я вступила на этот путь, на котором, как мне виделось, будет разворачиваться мое будущее. Моя жизнь не заканчивалась со смертью Неда. Нежно похлопав рукой золотых леопардов, я сделала первые шаги этого дня. Я никогда не испытывала недостатка в уверенности в себе, и теперь она будет направлять меня постоянно, потому что я твердо знала, что должно быть сделано.