Королева Виктория

Вся королевская семья была потрясена, когда 27 января 1842 года Фердинанд Саксен-Кобург-Готский, дядя Виктории и Альберта, ненароком подстрелил Эос на охоте. Рана была несмертельной, но Виктория «вся изнервничалась», дожидаясь выздоровления борзой. В ответ на письмо племянницы, Леопольд написал, что лучше бы Фердинанд подстрелил кого-то из королевской семьи. Он тоже ценил «милую Эос, дорогую мою подружку».

Нежная забота Виктории продлила жизнь Эос еще на один год. В 1843 году собака скончалась и была похоронена в Виндзорском парке. Принц Альберт писал мачехе: «Уверен, что вы разделяете мою боль от этой потери. Она была необычайно умным созданием и верно служила мне целых одиннадцать лет. С ней связано столько воспоминаний!» Над могилой Эос хозяева установили бронзовую статую работы Эдгара Бома.

Лучше всего отношение королевы к животным показывает следующая история. Останавливаясь в Балморале, Виктория захаживала в местную церквушку, где верховодил преподобный Андерсон. За ним водилась привычка захватывать в церковь бордер-колли Таузера, который поднимался за хозяином на кафедру и сворачивался клубочком на верхней ступени. Перед визитом королевы преподобный Андерсон решил навести в церкви порядок. Вдруг ее величество посчитает, что четвероногим нечего делать в доме Божьем? И Таузера посадили под домашний арест. Но в понедельник к мистеру Андерсону прискакал королевский шталмейстер. Королева справлялась о здоровье колли. Оказывается, она видела зарисовку интерьера церкви с собакой у кафедры и была крайне разочарована, недосчитавшись такого важного элемента декора. И Таузер вернулся на законное место.

Пожив в Шотландии, королева тоже обзавелась несколькими бордер-колли. Из них были наиболее известны задира Шарп и покладистый Нобл. Последний вызывал особую гордость королевы тем, что мог мусолить во рту кусок кекса, пока не получал команду есть, – выдержка, достойная джентльмена!

В период вдовства Виктория отдыхала душой в питомниках Виндзора, где разводила такс, шпицев и мопсов. Собаки, в отличие от министров, поднимали ей настроение.

Жемчужиной хвостатой коллекции была редчайшая в Англии порода – пекинес. Длинношерстых собачек с плоскими мордами веками выращивали в императорских дворцах Китая и ревностно оберегали от чужих глаз: по легенде, первый пекинес произошел от любовного союза льва и бабочки, а это дорогого стоит! Но в 1860 году, во время второй «опиумной войны», императорский дворец в Пекине был разграблен англо-французскими войсками. В одном из залов захватчики обнаружили пекинесов, оставленных сбежавшей императорской семьей.

Проделав долгий путь, одна из этих собачек добралась до Виндзора. «Полагаю, что она принадлежала императрице или одной из фрейлин императорской семьи. Это добродушное и смышлёное существо, привыкшее к бережному обращению», – отрекомендовал свой подарок капитан Джон Данн.

Дар был принят благосклонно. Королева нарекла питомца Лути от слова loot – «добыча», намекая на награбленное в Летнем дворце добро. Причем намекая без всякой задней мысли – почему бы не взять, если плохо лежит?

Судьба братьев наших меньших всегда беспокоила королеву. С 1835 года Виктория оказывала покровительство Обществу против жестокого обращения с животными, которому позволила называться «королевским». Ослики, тянувшие повозки с овощами, и уличные собаки обрели в ее лице деятельную защитницу. Оленям, правда, не везло. Королева и бровью не поводила, когда Альберт десятками приносил оленьи туши в Балморал и горделиво демонстрировал их жене. Газеты просили королеву «посоветовать ее “подданному” мужу не устраивать варварскую бойню». Но королева считала мужа совершенством и ничего такого ему советовать не стала.

С развитием практики вивисекции, когда в университетах проводились опыты на живых собаках, Виктория нашла себе новую мишень для гнева. Вивисекция казалась ей «позором для человечества и христианства». В 1870-х премьер-министры Дизраэли и Гладстон получали «ураганы писем», в которых гневливая государыня требовала запретить медикам мучить собак. Можно представить, как вытянулось лицо Гладстона, озабоченного автономией Ирландии и прочими насущными вопросами, когда в 1885 году он получил меморандум «о собачках». «Что же касается наших дорогих друзей собак, – сообщала Виктория, – то королева повторяет, что полицейские ни в коем случае не должны убивать их без заключения ветеринара о бешенстве». Далее следовали рассуждения о намордниках (какая жестокость!) и о том, что агрессивное поведение собаки еще не повод для смертного приговора – а вдруг ее спровоцировали? Гладстон не знал, куда девать глаза.

Глава 20. Короля играет свита