Королева Виктория

Еще мучительнее скучных вечеров был холод. Августейшие супруги считали свежий, холодный воздух панацеей от всех хворей, поэтому выезжали исключительно в открытой коляске, чтобы надышаться вволю. Ни снегопад, ни дождь, ни даже покушения – ничто на белом свете не заставило бы их пересесть в закрытый экипаж. Наездившись в маминой карете, принцесса Беатриса страдала от мучительных приступов ревматизма. Фрейлины тихо всхлипывали и терли обмороженные щеки. «Ветер был таким холодным, что мое лицо сначала посинело, потом побагровело, и к ужину я выглядела так, словно беспробудно пила целую неделю»[137], – негодовала одна из страдалиц.

* * *

Ступенькой ниже фрейлин стояли костюмерши (dressers) и гардеробщицы (wardrobe maids). Чтобы совладать с гардеробом королевы, требовалось как минимум семь горничных. В отличие от придворных дам они не развлекали королеву беседой, а работали не покладая рук.

Гардеробщицы вставали спозаранку и готовили наряды королевы, которые следовало достать с полок и как следует выгладить – королева не терпела непорядка. Чтобы подобрать подходящий наряд, нужно было планировать загодя и сверяться с календарем ее величества. Дежурная гардеробщица держала в голове официальные встречи, поездки, дни рождения и особенно похороны, ведь в этом случае требовалось приготовить траур.

В 1851 году Виктория призналась леди Каролине Баррингтон, что за последние три-четыре года почти девять месяцев из двенадцати ей приходится носить черное. Стоило скончаться какому-нибудь троюродному кузену, как весь двор погружался в траур, что вызывало закономерное неудовольствие фрейлин. За неимением других забав они переводили деньги на обновки, а тут их лишали даже этой последней радости. «Ну вот, скончалась эта гадкая королева Сардинии», – писала молоденькая фрейлина в 1855 году и горько оплакивала не ее, а свои «хорошенькие разноцветные платья».

Каждую ночь в гардеробной дежурила служанка, и ночи, когда Альберт оставался с женой, не были исключением. А поутру одна из гардеробщиц или костюмерш помогала ее величеству одеться, пока другие занимались шитьем в гардеробной комнате при спальне королевы. Вечером нужно было сложить наряды королевы, не измяв нежный шелк и не порвав кружево. Выходных горничным не полагалось, пара свободных часов в день – максимум, на что они могли рассчитывать.

Костюмерши шили наряды королеве или расставляли ее платья во время бесконечных беременностей. Учитывая активный образ жизни Виктории, одежда пачкалась постоянно – то отпечатки собачьих лап, то пятна травы, то брызги из-под конских копыт. Каждое пятнышко требовало внимания, ведь королева меняла наряды не так уж часто. Альберт презирал рабское следование моде и отвадил жену от парижских туалетов. Так что костюмершам приходилось проявлять смекалку, чтобы одевать королеву в соответствии с ее высоким статусом, но при этом без излишеств.

Фрейлина леди Каннинг стыдилась неряшливости своей госпожи, когда сопровождала ее во Францию и в Бельгию летом 1843 года. Гардероб королевы показался ей собранным наспех и совершенно безвкусным. Упражняясь в остроумии, леди Каннинг отмечала, что шляпка королевы «более подходила для старухи лет семидесяти, а ее розовая нижняя юбка торчала из-под муслинового платья».

К 1855 году вкус королевы ничуть не улучшился, и, хотя она приоделась к новому визиту в Париж, французы пришли в ужас от увиденного. Генерал Франсуа Канробер, адъютант Наполеона III, не жалел сарказма, описывая ее костюм: «Несмотря на жару, она надела огромный капор, отделанный белым шелком, с длинными лентами, свисавшими сзади, и перьями марабу на макушке… Накидка и парасоль мрачного зеленого оттенка совершенно не гармонировали с пышным белым платьем. Поставив ногу на ступени, она приподняла юбку, и без того весьма короткую (по английской моде, как мне было сказано), и я увидел, что ее туфельки были крест-накрест повязаны черными лентами вокруг щиколотки. Но мое внимание было полностью поглощено увесистым предметом, болтавшимся на ее руке: это был огромный ридикюль, вроде тех, что носили наши бабушки. На белом шелке или атласе золотыми нитями был вышит толстый пудель»[138].

Фрейлина Сара Тули в своих мемуарах рассказывает о том, как свита королевы столкнулась с шотландским пастушком посреди овечьей тропы:

«– Поди с дороги, леди, будто не видишь, что овцы пройти не могут! – завопил он и, увидев, что его слова не произвели должного эффекта, выкрикнул еще громче: – Да отойди ж ты, кому говорят, пусть овцы пройдут!

– Знаешь ли ты, мальчик, с кем говоришь? – осведомилась фрейлина.

– Не знаю и знать не хочу, – отвечал рассерженный паренек. – Это овечья тропа, так и нечего ей тут стоять!

– Но это же королева! – последовал ответ.

– Да ну! – удивился мальчик. – Чего ж она не оденется так, чтоб ее люди узнавали?»[139]

Но люди как раз и узнавали Викторию по бесформенным платьям и капорам, лишенным каких-либо художественных изысков. Воистину королева среднего класса!