Королева воздуха и тьмы

– Письмо. От Ливви из другого измерения. Из Туле́. Мы рассказали ей о тебе, и она захотела что-то тебе написать. Это только для тебя, я не смотрела.

Тай встал, изящный, легкий как птица, и такой же хрупкий.

– Она – не моя Ливви.

– Я в курсе, – Эмма не могла отвести глаз от его рук. Костяшки на пальцах были красные, содранные… ее Джулиан уже переворачивал бы небо и землю, выясняя, что случилось. – Ты не обязан это читать. Но письмо адресовано тебе, и, я думаю, ты должен его взять, – она помолчала. – В конце концов, оно проделало очень длинный путь.

По лицу Тая промелькнула тень… хотя, кто знает, что это было. Но письмо Тай взял, сложил и сунул в карман.

– Спасибо.

Он резко отвернулся и направился к Киту в отдел «Жители Нижнего Мира и чародеи». Тот уже сражался там с несколькими большими томами.

– Не надо, – сказала Кристина у нее за спиной.

Кристины нигде не было, но голос был точно ее. Эмма огляделась: Тавви все еще возился с железной дорогой, все остальные сновали туда-сюда.

– Кьеран, я понимаю, ты беспокоишься за Адаона… Но ты за все собрание ни слова не сказал.

Ах, черт. Кристина была по ту сторону книжного стеллажа и явно не знала, что Эмма рядом и все слышит. Если попытаться исчезнуть, Кристина и Кьеран сразу ее обнаружат.

– Это политика Охотников, – сказал Кьеран каким-то чужим голосом. – Я ее не понимаю. Это не моя война.

– Это твоя война, – возразила Кристина. Эмма нечасто слышала такую страсть в ее голосе. – Война за то, что ты любишь. За то, что все мы любим.

Она помолчала.

– Твое сердце скрыто от меня, но я знаю, ты любишь Марка. И любишь фэйри. Сражайся за свою любовь!

– Кристина, ты… – начал Кьеран, но она уже помчалась прочь.

Выскочив из-за стеллажа, она налетела на Эмму, удивилась и выбежала из комнаты.

Кьеран пошел следом, но вдруг остановился, уперся руками в стол и поник головой.

Эмма двинулась к выходу, надеясь добраться до дверей незамеченной. Но разве мимо фэйри пройдешь! Кьеран поднял голову, как только она сделала первый шаг.

– Эмма!

– Ухожу, ухожу. Не обращай на меня внимания.

– Но я хочу обратить на тебя внимание!

Он вышел из-за стола – бледный, мрачный, красивый, весь будто из острых углов. Понятно, что в нем так нравится Кристине.

– Я причинил тебе много страданий, когда тебя бичевал Йарлат. Я не желал ничего подобного, но все равно стал причиной… Я не в силах отменить прошлое, но могу хотя бы выразить искреннее сожаление и поклясться в искупление выполнить все, о чем ты меня попросишь.

Этого она не ждала.

– Что, вообще все? Даже если я потребую, чтобы ты научился танцевать гавайскую хулу?

– Это традиционная пытка, принятая у твоего народа? Да, я с готовностью пойду на это ради тебя.

Как ни соблазнительна была мысль о Кьеране в юбочке из травы, Эмма со вздохом задвинула ее подальше.

– Ты сражался на нашей стороне при Неблагом Дворе, – сказала она вместо этого. – Ты доставил сюда Марка и Кристину в целости и сохранности, а они для меня – всё. Ты доказал, что ты – настоящий друг, Кьеран. Ты прощен и больше тебе ничего не нужно для этого делать.

Он покраснел. Действительно покраснел – краска залила его бледные щеки.

– Фэйри бы так не поступил.

– Так поступаю я, – весело улыбнулась Эмма.

Кьеран зашагал к двери, и уже на пороге оглянулся.

– Я всегда знал, как Кристина тебя любит, и теперь понимаю, почему. Родись ты среди моего народа, ты стала бы величайшим рыцарем Двора. Ты – один из самых отважных людей, каких я знаю.

Эмма попыталась было выдавить «спасибо», но Кьеран уже исчез – как тень растворилась в лесу. Она проводила его глазами. Что-то такое было в том, как он произнес имя Кристины… будто это сладкая мука, нежная пытка. До сих пор он так поминал только Марка.

– Ты ни о чем не хочешь со мной поговорить?

Джулиан замер на пороге. Он-то думал, что Магнус спит: тот лежал на кушетке с закрытыми глазами. Под глазами залегли глубокие тени – такие приносят только бессонные ночи, причем в больших количествах.

– Нет.

Слова, вырезанные у него на руке… Покажи он их Магнусу, и чародей сразу же предложит снять чары, а для этого у него слишком мало сил. Напряжение может его убить.

Знал Джулиан и то, что как-то неправильно реагирует на саму идею, что Магнус, возможно, умирает. Реакция была глухая, стертая. Нет, он не хотел, чтобы Магнус умер, но простым «не хочу» оно не должно было быть… и воссоединение с братьями и сестрами должно было приносить что-то еще помимо смутного облегчения.

И он точно должен был почувствовать больше при виде Эммы. Ее будто бы окружала гладкая снежная равнина, и стоило ему туда ступить, как все чувства словно отрезало. Даже говорить и то было трудно. Все стало даже хуже, чем раньше. Эмоции отошли куда-то вглубь – дальше, чем были до Туле́.

Он ощущал отчаяние, но и оно было далеким и притупленным. Хоть нож голой рукой хватай за лезвие – просто чтобы хоть что-нибудь почувствовать.

– Неудивительно, – заметил Магнус, – учитывая, как мало ты сейчас чувствуешь. Мне не следовало накладывать на тебя такие чары. Я сожалею об этом.

– Не стоит.