Королева железного века против Рима

Шесть женщин, происходившие из знатных семей и служившие богине Весте в течение тридцати лет своей жизни, участвовали в ритуалах в течение всего календарного года, имели определённые места в театре, ездили в повозке особого типа (carpentum) во время процессий и присутствовали на публичных мероприятиях в качестве особых гостей. Если одна из них нарушала клятву целомудрия, Рим считался уязвимым до тех пор, пока весталка не была похоронена заживо с целью ритуального искупления того позора, который она навлекла на город. Представление о женских телах как о священных символах безопасности города сопутствует надругательству над телами женщин-варваров, которым часто сопровождалось разграбление захваченного города. Насилие над женским телом символизировало покорение римлянами целого города или страны. Эта же схема прослеживается в изображении Британии на Севастии в Афродизиаде и в изнасиловании дочерей Боудики. Боудика обращает его против римлян, когда восставшие захватывают в плен римских гражданок.

В то время как Танаквиль и весталки демонстрируют два способа, с помощью которых римские женщины проявляли свою власть в религиозной сфере, женщины – выходцы из других стран также были явно тесно связаны с религиозными представлениями. Тацит отмечает, что у германцев женщины почитались как провидицы и считались полубожественными. Рассказав о роли женщин на поле боя, Тацит пишет: «Германцы считают, что в женщинах есть нечто священное и что им присущ пророческий дар, и они не оставляют без внимания подаваемые ими советы и не пренебрегают их прорицаниями. В правление божественного Веспасиана мы видели среди них Веледу, долгое время почитавшуюся большинством как божество; да и в древности они поклонялись Альбруне и многим другим, и отнюдь не из лести и не для того, чтобы впоследствии сделать из них богинь». В этом признании Тацит показывает, что он уважает авторитет германских женщин. Более того, он восхищается тем, что эти женщины почитаются без подхалимства или фальшивого обожествления. Имя Веледы, которое может быть латинизированной формой кельтского Veleta, «поэт» или «пророчица», что указывает на её роль. Она является центральной фигурой в батавском восстании 69–70 годов н. э. и похожа в ряде аспектов на Боудику в описании Диона.

Восстание батавов произросло из личных обид и амбиций Гая Юлия Цивилиса, а также из огорчения его народа по поводу призыва в римскую армию. Цивилис был вождём батавов и офицером римской армии. Его трёхчастное имя указывает на римское гражданство. Предводительствуемая им группа мятежников стремилась к независимости, но Тацит подразумевает, что истинной целью Цивилиса было создание собственной империи. Батавы могли терпеть налоги и воинскую повинность, наложенные на них римской армией, но, подобно бриттам в «Жизнеописание Юлия Агриколы», туземцы реагировали на несправедливости, совершенные римлянами в момент завоевания из земель. В частности, они хотели свободно следовать своим обычаям и сохранять свои собственные верования. Восстание началось в священной роще во время праздника посвящённых, и Цивилис воспользовался ритуальным поводом, чтобы объединить народ для собственных целей. Веледа, девушка из племени бруктеров, уже являлась значимой религиозной фигурой и получила ряд подарков. Среди них легат по имени Муний Луперк, возможно, намеревавшийся стать её рабом, однако умерший в пути. Посылка даров – обычай германских народов, который подчёркивает роль Веледы как провидицы. Тацит пишет: «Благоговение, которое вызывала у них Веледа, ещё возросло, когда сбылись её предсказания о победе германцев и гибели римских легионов».

Веледа была не воином, а скорее предсказательницей и защитницей. Её точное пророчество о первоначальном успехе Цивилиса повысило статус девушки, так как после него Цивилис захватил лагерь римских легионеров. Она также помогала Цивилису решать споры между жителями колонии Агриппиненсис (современный Кёльн) и племенем тенктеров. Однако мятежники не всегда положительно воспринимали высокий статус к Веледы. Когда восставшие обсуждали будущее, рядовые германцы решили, что, учитывая выбор господ, они считают более почётным быть рабами римского императора, чем германской женщины, имея в виду Веледу. Их чувства перекликаются с чувствами бригантов Картимандуи, которые последовали за её бывшим мужем, отказываясь подчиниться женщине-правительнице. Независимо от положения женщины, будь то пророчица, подобная Веледе, или царица, подобная Картимандуе, власть должна быть завоёвана, и народ должен быть уверен в могуществе правителя.