Королевская аллея

— Часа в четыре мне показалось, будто я слышу какой-то грохот, — ответил он. — Но, думаю, эти звуки доносились из сновидения. Из ночного кошмара. Не знаю… Я потом опять заснул.

Супруга испытующе оглядела накрытый стол.

— Чудесно. Прелестный букет. Герберы это здешние цветы. А запах роз во время еды мог бы помешать. Откусив колбасы с таким парфюмерным привкусом, хочешь не хочешь закашляешься.

— Вот и мы так подумали, милостивая госпожа! — радостно подхватила брошенный мяч камер-кельнерша.

— Хотя сейчас как раз пора роз.

— Именно. Парк замка Бенрат выглядит как цветочное море. Все сорта роз: просто какой-то парадиз!

Кельнерше теперь больше всего хотелось удалиться — прежде чем будет сказано или произойдет нечто такое, что не подвластно ее контролю, — да и действительно больше не о чем было говорить, нечего здесь делать.

— Вы вообще что-нибудь читаете, деточка? — вдруг суровым голосом спросила жена писателя; и схватилась, как бы неосознанно, за нитку жемчуга на своей шее. — Впрочем, можете не отвечать. Какое до этого дело посторонним?

— У подруги, которая сейчас стелет постель, — с понятной робостью ответила служащая отеля, — я одолжила «Снега Килиманджаро»^{403} (копию, сделанную на ротаторе, но карманные издания тоже дешевые): это совершенно замечательный рассказ, написанный американцем Хемингуэем. Может, немножко сентиментальный, пропитанный тоской по возлюбленной, но как раз это и нужно для души, а еще там есть экзотика и описывается, как главный герой познал настоящую любовь. Захватывающе, и действительно о чувствах. Что касается книг вашего супруга, то мы с подругой как раз собираемся посмотреть фильм «Королевское высочество». Наверняка это тоже будет замечательно, ведь там играет Дитер Борше. К тому же старые замковые кулисы…

— Кулисы-то как раз новые. А вот замок, придуманный моим мужем, должен казаться почтенно-старым и похожим на лабиринт.

— Я это и имела в виду.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила супруга писателя. — Между прочим, исполнительница главной роли должна там много ездить верхом.

— Это Лойверик умеет. Верховые прогулки привнесут на экран движение. Разговоры, жеманство и бесплодные мечтания долго выдерживать невозможно.

— Что ж, тем лучше. А вы знаете, что в Америке это называют экшн? Когда в фильме действие постоянно бурлит, когда много треску. Там они считают, что для экрана необходимо сплошное экшн.

— Что ж, наверное и в этом фильме покажут дуэль и гонки с преследованием. Такие вещи доставляют удовольствие.

Молодая женщина повернулась и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь, — что тоже было определенным поступком.

Катя Манн осталась стоять у входа и заговорила, будто обращаясь к окну:

— Мне жаль. Я иногда задаю слишком прямолинейные вопросы. Молодежь, конечно, любит ходить в киношку, да и читает, «для души», всякие американские халоймес^{404}. Они здесь слишком долго сидели в клетке. Впрочем, все будет, как было всегда: умные поумнеют, а глупые останутся глупыми. И их станет больше. Но эта девочка восхитительная личность, — она на мгновение обернулась, — хотя, пожалуй, чересчур дерзкая.

На жене писателя сегодня не длинная жемчужная нить, как накануне, во время приветственной церемонии, а короткая, повседневная, наполовину скрытая уголками отложного воротника. Темно-синее платье — с белым узором. Пояс, шириной почти с ладонь, охватывает отнюдь не полное, а скорее крепко сбитое тело. Катя Манн — невысокого роста, со слегка расплывшимися лодыжками и икрами. Хоть в молодые годы она и ездила на велосипеде, и много каталась на лыжах, это не спасло ее от такой деформации ног, признака подступающей старости. Живой взгляд карих глаз на уже отмеченном складками лице, губы чуть тронуты бледно-розовой помадой… Она шагнула к столу, положила на него какие-то бумажные листы, развернула принесенную вместе с этими листами газету: