Хоть она и искалеченная, но эту походку я узнаю среди множества других. Я бежала не чувствуя ни ног, ни земли, ни мелких камушков. Остановилась только когда врезалась в широкую грудь и окунулась в тот самый запах, что все это время бережно хранила.
Цветочные плети взлетели, когда я крепко обняла сильную шею, и осыпали нас лепестками жасмина. Я знала, что поступаю неправильно, что неприлично прилюдно и так открыто проявлять свои чувства, но было совершенно все равно – он живой, и он вернулся.
На талии сомкнулись сильные руки, а над ухом раздавалось тяжелое дыхание и сиплый голос:
– Нейса. Нейса.
А я плакала и смеялась одновременно, но вскоре смех затих, когда наконец осознала, что он пришел один. Я резко отстранилась.
– Реянш?.. – не решалась задать вопрос, потому что черная волна паники уже готова была захлестнуть с головой.
– С ним все в порядке, – поторопился успокоить меня Абхей. – Он в особняке с Саджитом. Проверяют все ли делалось в строгом соответствии с распоряжениями. – Они отправили меня сообщить тебе хорошие новости. Я не хотел идти, но они настояли.
Не хотел?
Узнав, что и с братом все в порядке, я снова готова была счастливо смеяться, но слова Абхея озадачили.
– Что значит не хотел? – шутливо ударила его кулаком в грудь. – Вы меня бросили здесь одну. Я ничего о вас не знала. Живы ли еще. И ты говоришь, что не хотел мне сообщить, что вы вернулись живыми и здоровыми?
Моу кулаки ударялись о его грудь, как о барабан, но Абхей не отступил ни на шаг.
– Нейса, – позвал он, и я подняла глаза. – Разве ты не видишь каким я стал? Как мог я показаться тебе на глаза?
Безграничное счастье застилало взгляд мерцающей пеленой, но я присмотрелась и увидела то, что не заметила вначале – длинный шрам. Он рассекал лоб и спускался от брови к подбородку, опустив уголок глаза и навсегда искривив губы в горькой усмешке.
О Богиня! Неужели это его останавливало?!
Мне ли пугаться шрамов? Долгое время при омовении Марна не могла сдержать слез, когда видела мое изуродованное шрамом тело, и предпринимала безуспешные попытки, чтобы сделать его менее заметным.
– Ты жив. Вы оба живы. И это самое главное, – глядя прямо ему в глаза, я осторожно провела кончиком пальца вдоль синеватой полосы.
– Пойдем, тебе надо охладиться и отдохнуть, – я беззастенчиво взяла Абхея за руку.
Но Абхей не двинулся с места, и я удивленно обернулась – чего он ждет? Разве я не сказала, что мне совершенно неважно насколько он изранен? Я даже не буду его корить за то, что тайком сбежали и оставили меня мучиться беспокойством. Еще немного, чуть-чуть пусть побудет рядом, чтобы я поверила, что мне это не привиделось, что они на самом деле вернулись, но Абхей осторожно освобождался от моих пальцев.
– Я пришел сказать, что мы все живы и скоро ты увидишь брата, а сейчас мне тоже надо идти, вам надо будет многое обсудить. Я пока не могу остаться дольше. Ты должна решить.
– Что решить? – я продолжала цепляться за его руки и заглядывать в лицо, но Абхей отвел глаза и поспешил уйти.
А я осталась стоять посреди улицы и ничего не понимала. Мы столько времени провели вместе в этом доме. Иногда засыпая рядом. Вместе ели. Я расчесывала его волосы, промывала раны. Так, как я его знаю, больше никто не узнает, и более близкие и доверительные отношения между мужчиной и женщиной невозможны. Так что же могло помешать ему остаться?
Медленно я побрела обратно, по пути стараясь вернуть лицу веселость и беззаботность. Ни к чему Марне и Майе видеть мое смятение.
– А мы уже думали, что ты решила превратиться в изюм под солнцем! – едва переступила порог дома, повисла на мне Майя. – А ты оказывается жасмин выращивала! Какая красота, – она подхватила длинные ароматные плети и пропускала их между пальцами.
– Откуда это? – присоединилась к ней Марна.
– Женщина попросила воды и подарила гирлянды к завтрашнему посту, – ответила я.
– Но до завтра они завянут, – хитро прищурилась Майя и, забрав у меня цветы, подбежала к своей любимице. – Укрась мне волосы. Хотя, нет, – она отступила и спрятала руки за спину. Сначала мы украсим Нейсу, а то она очень грустная. Наверное, потому что завтра придется голодать!
Рассмеявшись, она увернулась от шлепка Марны, подбежала ко мне, дернула за руку, усаживая на пол, и принялась колдовать над волосами.
– Зачем же ты их остригла, – причитала Майя. – Если бы у меня были такие волосы, я бы ни за что их не отрезала, – болтая, она тем не менее ловко перебирала пряди, вплетая в них цветы.
– Подай мне зеркало, – попросила я Марну, решившуюся присоединиться в Майе.
Получив зеркальное стекло, я стала наблюдать, что девушки творят с моей головой, когда показалось, что вижу смеющиеся глаза Малати. Она подмигнула и исчезла. Не замечая, что подружки выдернули мне часть волос, я резко обернулась.
– Ты что? Чуть все не испортила! – прекратив хихикать, возмутилась Майя.
Как и ожидала, кроме нее и Марны, я больше никого не увидела. Тогда что значит это видение? Что я скучаю по самой близкой подруге?