Королевская кобра

Тут же открылась дверь, и когда я вышла посмотреть кто пришел, то увидела Ману, а из-за его спины выглядывали черные блестящие от любопытства глаза.

– Принимайте новых жильцов, – Ману сделал широкий шаг, заполнив собой все небольшое пространство, и снял с плеча увесистый узел.

* * *

Как и предрекал Ману, с их приходом жизнь в доме забила ключом. Если по началу Майя меня дичилась, помня, как страшную тетю из гарема, то к Марне она прониклась полным и безграничным доверием, посвящая во все свои маленькие тайны. Их беготня, перешептывания заговорщицкий вид так напоминали нас с Малати, что я невольно улыбалась.

Со временем Майя освоилась и уже испуганно не затихала при моем появлении. Хихикая друг над другом, словно одна из нас не довольно-таки взрослая женщина, а мы обе еще дети, учились у Марны шить одежду и украшать ее вышивкой. А бывшая служанка беззастенчиво отчитывала бывшую госпожу за неверный стежок. Иногда я их делала специально, и Майя заливалась звонким смехом, глядя на получившийся несуразный рисунок.

Но стоило Ману переступить порог дома, как все внимание переключалось на него. Майя металась между кухней и комнатой, не зная то ли забраться на колени, то ли самолично заняться приготовлением обеда, и больше мешала, чем помогала. Марна суетилась около очага, а я собирала на стол. И глядя на то, как Майя льнет к своему новому отцу, понимала насколько мудрое решение приняли мужчины, решив продлить ее детство.

Нередко Ману возвращался с подарками, и тогда звонкие голоса Марны и Майи не смолкали до самого сна – с таким жаром они обсуждали и хвастались обновками, я же ждала только новостей, но их учитель подарить мне не мог. Хотя, однажды ему удалось вызвать улыбку и на моем лице – когда принес рудракшу Малати. Оказывается, он нашел браслет после побега подруги, но забывал мне передать.

Но все домашние радости и хлопоты не мешали мне каждую ночь с криком просыпаться от одного и того же сна. Первое время Ману вбегал в нашу комнату, думая, что пробрались воры и меня режут, но вскоре он и Майя перестали обращать внимание. Марна же только ворчала и переворачивалась на другой бок. А я вставала, пила воду, чтобы остудить голову и заглушить шум ушах, и шла к домашнему храму. Только там, только при свете лампады на меня снисходило успокоение, и остаток ночи проходил безмятежно.

В тот день я сидела на крыльце, перебирала светлые бусины, думала о том, где сейчас может быть Малати, и что означает этот знак, когда мимо дома прошла женщина, увешанная гирляндами из жасминовых цветов.

– Красавица, – остановившись, окликнула она меня. – Дай воды попить.

Женщина тяжело навалилась на невысокий забор и вытирала мокрый лоб краем сари.

– Конечно, подождите, – я вскочила и побежала на задний двор. – Держите, – вернувшись, подала наполненный кувшинчик.

– Спасибо, красавица, – незнакомка запрокинула голову и направила в рот струю воды. – Возьми цветы, нарядишься для мужа Завтра ведь пост, – тяжело переводя дух, она вместе с пустым кувшином протянула несколько нитей.

– Подождите, я сейчас, – попросила я.

Я не могла просто так взять у женщины товар, которым она зарабатывала на жизнь себе и своей семье, и вскоре вернулась с несколькими монетами.

– Я беру вот эти, – указала на длинные плети, решив, что и Марна с Майей не откажутся украсить цветами волосы.

Майе еще незачем, а вот суда по тому, как Марна смотрела на Реянша, она с радостью станет поститься за его здоровье. В мой же жизни теперь два важных человека.

– Будь счастлива, дочка. И пусть у тебя будет все, что ты хочешь, – незнакомка обвела мое лицо ладонями, поднесла зажатые кулачки к вискам и пошла дальше.

А я, стоя у раскрытой калитки и сжимая к руках сладко пахнущие гирлянды, смотрела ей вслед.

Смотрела до тех пор, пока из-за слепящего солнца она не превратилась в темный силуэт. Я уже хотела повернуться и идти в дом, когда на пустой, словно выжженной палящими лучами улице, не показалась еще одна фигура. Неясные очертания не позволяли разобрать мужчина это или женщина, но путник шел медленно, словно не был уверен в том, что делает. Временами останавливался, но потом, припадая на одну ногу, продолжал путь.

Я решила, что этот неизвестно кто скорее всего тоже захочет напиться, и побежала на задний двор, а когда вернулась с наполненным кувшинчиком, силуэт приблизился, и стало понятно, что это мужчина.

Лицо ошпарило горячкой надежды, грудь сдавило так, что стало трудно дышать, а в ушах оглушающе стучало.

Неужели, дождалась?

Ноги подгибались, но я все-таки шагнула за калитку. Увидев, что кто-то вышел из дома, мужчина остановился, а потом ускорил шаг.

Ослабевшие руки уже не могли держать кувшин, и он разлетелся у моих ног на множество осколков. Выплеснувшись, вода ослепительно сверкнула множеством брызг. Они искрились и переливались яркими цветами, в потом медленно и тяжело опускались в пыль. Омыли ступни, намочили подол, сразу же облепивший щиколотки, а я, не чувствуя, как похолодевшие пальцы отпускают калитку, а ноги оскальзываются в жидкой грязи, бросилась к путнику.