Королевская магия

– Твоя мать. Леви Виграсс. Не считая того, что алую схему на балу ей подсунули, еще и насчет того, что произошло много лет назад… – Гориан сделал паузу, а Райнхарт ощутимо напрягся. Казалось, закаменел.

Я даже положила руку ему на предплечье, погладила кончиками пальцев.

– Все это было подстроено. Твоя мать не изменяла твоему отцу, ее опоили, уложили в постель этого, – король кашлянул, – гхм, придурка. Ему заплатили, а впоследствии от него очень быстро избавились.

– Зачем?! – Я знала, что Райнхарт умеет повышать голос, но сейчас это прозвучало очень резко. Как рычание раненого льва.

– Это было желание Жанны. Она хотела замуж за твоего отца, а твоя мать стояла у нее на пути.

Во мне кончились мысли и приличные слова. Интересно, как его величество отреагирует на то, что вновь обретенная дочь ругается, как портовый рабочий из Гриза?! Я осторожно повернулась к Райнхарту: в его глазах застыло непонимание и боль. Я даже не представляла, чем могу ему сейчас помочь, но молчание казалось невыносимо тяжелым. Именно поэтому я спросила:

– Как… почему Дориана решила помочь Жанне?

– Это была услуга за услугу, – произнес Гориан. – Жанна получала Барельвийского, а моя прекрасная супруга избавлялась от ребенка.

Я непонимающе уставилась на отца.

– Дориана никогда не отличалась верностью, – король усмехнулся. – Нам не удалось зачать наследника, но ее личный телохранитель, которого она привезла из Баля, оказался гораздо более плодовитым. По закону всех наследников короны проверяют на принадлежность к роду и магии…

Райнхарт поморщился, и я вспомнила, что он говорил о ритуале проверки. Его проверяли именно из-за того, что его мать обвинили в измене, и то, что его отец – Барельвийский, поставили под сомнение.

– Избавиться от ребенка не удалось: Дориане сказали, что риск слишком высокий, а собой она точно рисковать не хотела.

То, что говорил отец, у меня просто в голове не укладывалось.

– Поэтому моя супруга пошла на сделку с Жанной. Они с фрейлиной удалились в самом начале весны на все оставшиеся месяцы беременности в загородную резиденцию, там все и произошло. Никто не связал столь необычную внешность ребенка с внешностью Дорианы потому, что она ненавидела свой натуральный цвет глаз и придавала им другой оттенок с юности с помощью магии. Первого мужа Жанны и телохранителя заставили замолчать, но кое в чем просчитались. И вот тут уже на арену выходит Марирский. Он понял, что в долгосрочной перспективе помощь Жанне и Дориане сыграет ему на руку. Подчистив все улики, он для начала заручился ее поддержкой, и буквально сразу стал ее любовником. Он же предложил сделать меня марионеткой. Марирский рассчитывал, что сможет полностью управлять Дорианой, но очень плохо знал мою жену, – его величество нахмурился. – Тем более что она всегда была падкой на новых мужчин. Когда в гвардии появился молодой и симпатичный унт…

– Ликровец, – произнесла я.

– Да, она сразу поняла, как провести время с пользой, а впоследствии и стравить двух любовничков. Марирский слишком давил, а Ликровец был слишком ревнив. В результате бравый унт должен был застрелить Марирского, а уж с ним она бы разобралась сама. На месте.

Я покачала головой, которая шла кругом. Марирский, Ликровец, Дориана – смертельное трио, но еще Жанна, подставившая мать Райнхарта, и ее сын, который на самом деле сын Дорианы…

– Зигвальд! – вырвалось у меня. – Как он?

Его величество нахмурился.

– Кстати, о нем. Думаю, вам двоим лучше с ним попрощаться. Сейчас. Пока он еще дышит.

В меня ударило холодом. Наверное, так холодно мне не было никогда, даже в самую холодную зиму, которая пришла однажды в Гриз, засыпала приморский городок снегом, растаявшим только спустя два месяца.

Что касается Райнхарта, он потемнел лицом.

– Не буду вам мешать. Как будете готовы, вас проводят, – Гориан поднялся и оставил нас вдвоем.

Учитывая, что на мне был все тот же костюм, в котором я шла по стенам к отцу, мне бы не помешало переодеться, но для того, чтобы переодеваться, надо было идти к себе. Поэтому мы с Райнхартом просто разошлись, я в умывальную, он – в другую комнату. Его одежду, судя по всему, доставили ночью: когда я вернулась в спальню, он стоял возле утопленного в просторной нише гардероба.

– Можно позаимствовать рубашку, ваша светлость? – уточнила я. Он молча протянул мне одну из них.

Так же молча мы вышли сначала в гостиную, потом – в коридор, где возле дверей выстроились гвардейцы. Они же сопровождали нас в комнаты, где устроили Зигвальда. Райнхарт шел медленно, и я невольно подстраивалась под его шаг, думая о том, что только что услышала.

О том, что это значит для него. Для всех нас.

Зигвальда не спасали исцеляющие схемы. Это становилось понятно и по его мертвенно-бледному лицу, цветом не уступающему волосам, и по заострившимся скулам, и по потемневшим губам.

– Идиотское у нас вышло общение, – произнес Райнхарт, когда мы вдвоем приблизились к его постели, а лекари оставили нас одних. – В последний раз. В Аелуре.

Я взяла его за руку и переплела наши пальцы.