Королевская прислуга (СИ)

– Чт… ты серьезно?

«Что происходит?!»

Комок ткани на поверку оказался нижней рубашкой: только эта оказалась тоньше, мягче и чуть уже в плечах. Майрон так и держал ее, ошарашенно растянув перед собой.

От ткани едва ощутимо пахло растертым корнем ириса.

Мелькор коротко пожал плечами вместо ответа и вернулся к зеркалу и гребням, будто ничего не произошло – неприлично свежий и умиротворенный, как весенняя роса.

– Можешь не возвращать, она мне не нравится. И ради меня, уберись с глаз моих и вымойся. Вторая зубная щетка в ящике у фонтана.

Он решил не задавать вопросов и даже утратил способность язвить.

И говорить, судя по всему, тоже.

«Откуда у тебя вторая зубная щетка, которой ты не пользуешься?!»

Ронтавэн не помнила, когда последний раз чувствовала себя настолько же погано.

Никакой страх не шел в сравнение с тем, как теперь ее трясло, и какой жалкой она себя чувствовала! Мокрое лицо горело, глаза щипало от слез, а нос не дышал от соплей, которые еще и приходилось глотать!

Поднос дребезжал, когда она пыталась его поставить – так сильно дрожали руки. Ронтавэн спрятала их подмышками и прижалась спиной к гладкой стене, чувствуя затылком ее прохладу: хоть какая-то опора!

Она в жизни не думала, что будет хрюкать, как свинья, если придется плакать!

«И что теперь будет? Меня убьют? Повесят?»

Косорукая, тупая, бесполезная дура! Хотела остаться не в шахтерской помойке: как же! Можно подумать, кому-то интересно, что ее толкнули!

Лангон стоял прямо перед ней, сцепив руки за спиной, и от унизительности ситуации она даже не могла перестать реветь! Каждый раз, когда ей казалось, что дыхание становится ровнее, она видела безразлично-брезгливое лицо Лангона, вспоминала взбешенное лицо Его Могущества, и сопли забивали нос сами собой, а слезы катились только сильнее!

Она никогда не была настолько бесполезной, но разве это докажешь теперь?!

«Вон отсюда оба!»

Она вспомнила взбешенные глаза Его Могущества, этот его крик, и пришлось подавить горький позыв к тошноте в желудке.

Лангон смотрел на ее агонию, словно на дохлого таракана.

– Итак, Ронтавэн, – медленно процедил домоправитель королевских покоев. – За первый час службы ты уничтожила королевский сервиз, свою репутацию, и, вероятно, собственную жизнь. Я приказывал тебе стучаться, но ты вломилась без предупреждения, и твои неуклюжие руки не смогли даже удержать поднос.

«Нет уж! Нет, говнюк!»

И куда ей теперь? Снова ползать в узких шахтовых норах, раздавать еду и заниматься непонятно чем, когда этот придурок даже не предупредил ее, что Его Могущество не один?!

Она шумно шмыгнула носом и выпалила, словно во сне:

– Это ты меня толкнул! Если бы не ты, я бы просто вышла! И ничего не разбила бы!

Лангон и бровью не повел.

– Ты хамишь мне, девочка, – сказал он, сухо констатируя факт. – Твоя служба закончена. Я надеюсь, тебе хватит благоразумия не пытаться сбежать от стражи. Мы найдем тебя, а пока – стой здесь и жди. Если прикоснешься к чему-нибудь – я убью тебя сам. Дальше твою участь решит Machanaz. Ты поняла меня?

«Убьет?! За чайник?!»

Она стояла перед ним, ошарашенная, зареванная и злая, не веря в глупость происходящего. Даже слезы высохли, а страх испарился, выдавленный непониманием и неверием.

– Я поняла, – заставила она себя произнести, вытирая мокрые щеки. – Я поняла.

«Нет уж. Меня никто не накажет за гребаный чайник! И вообще, может, его еще Нузма починит!»

Лангон снисходительно усмехнулся, почти не меняя выражения лица.

– Что ты поняла?

Он мог и не называть ее дурой, потому что это читалось в голосе.

Как же Ронтавэн теперь злилась на него! Только это и заставило ее выпрямиться, нахально расправив плечи, и говорить громко и резко:

– Что я должна стоять здесь и ждать стражу. Не двигаться и никуда не лезть.

Лангон фыркнул и оставил на ней, сопливой и взбешенной, последний пренебрежительный взгляд, оглядев с ног до головы, словно мешок паршивого зерна или дерьмовую скульптурку!

«Сука!»

Когда Лангон ушел, она постояла какое-то время, глядя себе под ноги, и вздрогнула, когда из-за двери раздался чудовищно громкий хохот.

«Что?»

Она понятия не имела, что делать, зато знала одно – назад в шахты она не хочет. Никогда. Ни за что. Больше никаких грязных и сбитых от работы рук и ног, никаких котлов с похлебкой, никаких сломанных костей шахтеров и задиристых орочьих детей!

«Он же меня подставил! Даже не знал, что там будет Майрон! И ничего не сказал!»

Ронтавэн сжала кулаки и часто задышала, зло глядя на змеиные двери перед собой.

«Если тут кто-то и решает больше Лангона, это Machanaz».

Она снова прикусила губу до боли и быстро отерла набежавшие слезы. Голова казалась пустой и легкой, решительность колотилась внутри, словно перезвон колоколов, который заставляет вибрировать каждую кость и мышцу.

Можно подумать, ее жизнь могла стать еще бесполезнее и отвратительнее, чем была или есть сейчас.

«Только бы он не вернулся!»

Ронтавэн глубоко вдохнула несколько раз и взяла из потайного шкафчика несколько тряпок, два ведра и налила воды из кувшина. Постучала в двери спальни, когда услышала, что смех наконец-то стих.

Тишина.