Королевская шутиха

— Сэр Роберт просил тебе передать, что Джона Ди арестовали за составление гороскопа королевы, — скороговоркой выпалил мальчишка, дыша мне прямо в ухо. — Он сказал, чтобы ты сожгла все его книги и письма.

Через мгновение маленького пажа уже не было рядом, а вместе с ним умчалось и мое спокойствие. Я пошла в зал. Я умела нацеплять на лицо маску спокойствия, но мне было никак не унять бешено стучащее сердце, а рука сама собой тянулась к щеке — стирать несуществующую копоть. Я думала только о книге, которую Джон Ди отправил моему отцу в Кале, а тот переслал в Лондон. Вряд ли отец думал, что наводит беду на наше лондонское жилище и на меня.

Ночью я не сомкнула глаз. Я лежала, слушая неутихающий стук своего сердца. Мысли путались. Как защитить себя, как сберечь отцовские коллекции, пока еще пылящиеся в домике на Флит-стрит? А вдруг Джон Ди рассказал, что я согласилась гадать с ним? Вдруг за ним уже следили и знали о его визите к Елизавете? Ведь кто-то донес о составлении им гороскопа королевы; значит, в окружении принцессы есть один или несколько шпионов. Вдруг этот обаятельный сэр Уильям тоже арестован и, спасая свою шкуру, приплел и меня, сказав, что я выполняла поручения для него и Елизаветы?

Мне было не дождаться рассвета. Едва небо за окном моей комнатки посерело, я вскочила с постели и в пять часов утра была уже на причале, ожидая попутную лодку, чтобы добраться до Лондона.

Мне повезло. Старый лодочник, начавший день спозаранку, заметил, как я размахиваю руками. Он причалил и взял меня на борт. Солдат, охранявший причал, даже не заметил, что я вовсе не парень.

— По девкам шлялся? — спросил меня старик и подмигнул.

Он тоже не заметил, кто перед ним, и думал, что паж провел ночь с дворцовыми кухарками и теперь торопился своевременно унести ноги.

— Да, будь они неладны, — подыгрывая ему, ответила я и прыгнула в лодку.

Добравшись до Флит-стрит, я расплатилась с лодочником и соскочила на берег. К дому я шла, озираясь на каждом шагу. Я хотела еще издали убедиться, цела ли дверь или у нас успели побывать. Час был слишком ранний, и наш любопытный сосед еще спал. Лишь хозяйки отпирали двери хлевов, чтобы отвести сонных коров пастись. Ни им, ни коровам не было до меня никакого дела.

И все равно я не торопилась входить в дом. Встав напротив, я еще раз осмотрела всю улицу. Убедившись, что она пуста, я перебежала через грязную мостовую, быстро открыла дверь, вошла и тут же закрылась на ключ и засов.

Внутри было прохладно, пыльно и сумрачно. Все здесь оставалось таким же, как и в прошлый мой приход. Никто сюда не врывался и ничего не искал. «Пока не врывался», — напомнила я себе. Но пришла я вовремя. На прилавке лежал злополучный пакет с надписью, сделанной рукою отца: «Для мистера Джона Ди». Сосед получил этот пакет и оставил на прилавке. Славная улика. Наверное, вполне достаточная, чтобы сжечь меня в Смитфилде.

Я развязала бечевку, сломала отцовскую печать и развернула бумагу. Внутри я нашла не одну, а две книги, обе на латыни. Одна сплошь состояла из таблиц, показывающих положение планет и звезд, а вторая была руководством по астрологии. Отлично! Две книжки по астрологии у нас дома, и предназначены они не кому-нибудь, а Джону Ди, арестованному за составление гороскопа королевы, где была указана дата ее смерти. Вполне достаточно, чтобы повесить нас с отцом как государственных преступников.

Я отнесла книги к пустому очагу и торопливо скомкала бумагу, в которую они были завернуты. У меня дрожали руки. Несколько минут я потратила на высекание огня. Трут никак не желал тлеть, а мой страх нарастал с каждой минутой. Наконец я высекла приличный сноп искр, и трут затлел. Я раздула его, зажгла свечу и уже ею подожгла бумагу. Пламя свечи лизнуло бурую, измятую поверхность бумаги. Я держала ее на весу, пока она не покрылась ярко-оранжевым пламенем и огонь не начал угрожать моим пальцам.

Сжечь книгу целиком можно, лишь когда в очаге горят дрова. Дров у меня не было (я великодушно отдала их соседу). Оставался единственный способ: вырывать из книги по паре дюжин страниц и сжигать. Я решила начать с первой, где были таблицы. Ее тонкая, мягкая бумага легко поддалась, будто сознавала, что на ней напечатаны опасные вещи и огонь снимет с нее этот грех. Оставалось лишь вырвать страницы из хлипкого переплета. И тут я остановилась.

Я не могла это сделать. И не хотела. Я сидела на корточках, держала злополучную книгу в руках, смотрела на догорающую обертку и понимала: даже перед лицом смертельной угрозы я не смогу заставить себя сжечь книгу.