Королевские милости

Тех же, кому повезло дойти до подземного города, буквально завораживали залитые ртутью каналы и бассейны, русла и дно которых были выложены нефритом, имитировали моря и реки Дара, а груды золота и серебра изображали острова. Основные географические детали их были воссозданы при помощи нефрита, жемчуга, кораллов и самоцветов.

В центре модели Большого острова находился помост, где стоял саркофаг императора Мапидэрэ. Вокруг него размещались гробы поменьше, где лежали любимые жены и слуги императора, задушенные и похороненные вместе с ним, чтобы составили ему компанию в загробной жизни. Блестящие самоцветы украшали потолки подземного города, повторяя расположение звезд, а освещалось все это великолепие светильниками с таким запасом масла, чтобы его хватило на тысячи лет.

Мятежные солдаты, после того как вытащили все драгоценные камни и разбили то, что не смогли унести с собой, достали тело императора Мапидэрэ из гробницы, высекли на площади Киджи, посреди Пэна, а затем разъяренная толпа набросилась на него и разорвала на тысячи кусков.

Между тем солдаты Мата Цзинду продолжали охотиться на горожан Пэна и крестьян близлежащих окрестностей. Люди страдали и умоляли о пощаде, но мятежники остались глухи к их мольбам.

Мата Цзинду ехал по улицам и смотрел на разрушенный Пэн. Сладость мести была испорчена разочарованием от предательств, которые ему пришлось пережить: Фин Цзинду, принцесса Кикоми, а теперь вот Куни Гару, которого он считал братом.

Обладание Пэном не принесло ему радости, ведь город он получил из рук Куни, а не покорил силой своего оружия. Все вышло совсем не так, как он рассчитывал.

Услышав погребальную песню женщины на обочине дороги, Мата придержал своего скакуна. Скорбящие женщины часто попадались на улицах Пэна, но скорбная песня произвела на него совсем другое впечатление, затронула сердце, потому что он часто слышал ее, когда был ребенком.

Рато Дафиро, который, как всегда, ехал рядом с Мата, направился вперед, чтобы выяснить, что происходит, и вскоре вернулся вместе с женщиной.

– Откуда ты – из Таноа?

Женщина убрала с лица грязные нечесаные волосы и смело взглянула на Мата Цзинду.

– Меня зовут Мира, я действительно из Таноа. – Она бросила на него дерзкий взгляд, словно предлагая возразить, и Мата присмотрелся к ней повнимательнее.

Высокая и стройная, со смуглой кожей, характерной для жителей Хаана, говорила она как уроженка Таноа.

– Мои родители зарабатывали на жизнь рыбной ловлей в Хаане, пока сети отца случайно не поймали дирана. Командир местного гарнизона Ксаны заявил, что отец совершил кощунство, потому что диран был священным животным леди Дата, покойной матери императора. Чтобы умилостивить богов, отцу пришлось заплатить десять золотых монет. Спасаясь от долгов, моя семья сбежала в Таноа, где нас встретили не слишком дружелюбно. Однако мы с братом родились уже на островах Вайнс, едва ли не самых маленьких в Таноа.

Мата кивнул. Рыбаки Таноа, как и связанные традициями фермеры с Большого острова, относились к чужестранцам с подозрением, а уж к семье, сбежавшей от долгов, тем более, несмотря на то что с ней поступили несправедливо.

– Как ты сюда попала, о чьей смерти скорбишь?

– Мой брат приплыл с вами через море. Его звали Мадо Гиро. – Когда она увидела, что имя ее брата ничего не говорит Мата, надежда, на миг загоревшаяся в темных глазах, потускнела. – Он был первым из нашего селения, кто ответил на зов повстанцев: ходил от дома к дому и призывал присоединиться к мятежу, говоря, что вы еще более великий человек, чем ваш дед, и принесете славу в Кокру. Шестнадцать молодых людей отправились вместе с ним в Фарун.

Мата кивнул. Значит, брат этой женщины был среди тех первых восьми сотен, что пересекли вместе с ним и его дядей море, чтобы присоединиться к Хуно Криме и Дзапе Шигину. Они поверили в него, когда он был никем, когда восстание еще не имело надежды на победу.

– Я ждала дома, но его письма приходили очень редко. Он гордился тем, что вы сделали, но не слишком продвинулся в ваших глазах, хотя я не сомневаюсь, что он сражался так же храбро, как в прежние времена, когда в детстве защищал меня от соседских детей.

Мата показалось, что он должен что-то вспомнить об этом человеке, который наверняка выделялся среди солдат его армии из-за того, что в его жилах текла кровь Хаана, однако в его памяти не всплывало ни лицо, ни звание, ни имя брата этой женщины.

Он настолько сосредоточился на собственной отваге, подвигах и славе, которые мог завоевать для имени Цзинду, что не обращал внимания даже на тех, кто верил ему настолько, что вручил в его руки свою жизнь. Мата стало стыдно, и он отвел взгляд от Миры.

– Я оставалась дома, чтобы ухаживать за нашими родителями, но прошлой зимой Кана забрала обоих. Я жила одна, пока не получила еще одно письмо от Мадо, в котором он написал, что вы наконец вошли в Пэн и война закончена. Я собрала вещи и пришла сюда, чтобы его найти.