Королевство

И сразу у меня возникает другой вопрос: «Порок сердца? Какой порок?»

«Ну, – выражение его глаз внезапно меняется. Я понимаю, что мой вопрос его удивил. – У меня стоит искусственный клапан», – отвечает он через секунду, и я замечаю в его голосе что-то вроде надвинувшейся тени, бесстрастность, и понимаю, что эта тема – не самая приятная для него. «Ничего особенного».

«Искусственный? На что он похож?»

Оуэн смотрит на меня, насупившись. «Клапан?»

Я киваю.

«Ну… – он прочищает горло. – На настоящий клапан, я думаю. Он был выращен в лаборатории трансплантологии, как и любой другой орган для пересадки, но в нем есть устройство, которое может простимулировать меня в случае неисправности клапана. – Он пожимает плечами. – Что-то типа запасного моторчика, я думаю. Чтобы я не сыграл в ящик».

Я рассмеялась. «Так ты – гибрид!» – говорю я прежде, чем успеваю подумать.

Секунду Оуэн молча таращит на меня глаза. А потом тоже начинает смеяться. Этот громкий заливистый смех наполняет меня искристым гудящим чувством, светом, согревающим меня изнутри. Чувство такое чистое и совершенное, что мне хочется, чтобы оно не покидало меня никогда.

«Знаешь что? – говорит он, когда мы, наконец, восстанавливаем дыхание. – Мне никогда не приходило в голову так думать об этом. Наверное, так и есть». Мгновение мы просто широко улыбаемся друг другу. Есть в нем что-то неуловимое, что заставляет меня забывать о том, кто мы: он – подсобный рабочий, а я – Волшебница.

Прямо сейчас мы просто Оуэн и Ана.

«Ты вся светишься, – замечает он, и выражение его лица становится задумчивым, пока он разглядывает меня. Он наклоняется и почти касается моей щеки. – Твоя кожа кажется совсем настоящей».

«Она и есть настоящая, – презрительно фыркаю я и отклоняюсь, хотя от одной только мысли, что он может меня коснуться, сердце начинает учащенно биться. – Знаешь, она ведь тоже росла в лаборатории. Может быть, прям рядом с твоим клапаном».

«Извини, привычка». – Лицо Оуэна расплывается в широкой глуповатой улыбке. Он принимается разглядывать свои изношенные ботинки, но через минуту я замечаю, что он снова наблюдает за мной. Рассматривает меня. Словно пытается понять, как именно я работаю.

Внезапно я чувствую прилив смелости. Словно правила, которым я привыкла следовать, стали неприменимы.

«Еще… Вот еще о чем я хотела тебя спросить», – начинаю я, опуская руку в карман плаща. Но в тот момент, когда мои пальцы нащупывают прохладную металлическую цепочку браслета Нии, раздается внезапный грохот и за ним – резкий пронзительный крик.

«О нет!» – Оуэн вскакивает на ноги, видя, как одна из крылатых лошадей – EFC141 – исступленно бьется в стойле.

«В чем дело? – бросаюсь я за Оуэном. – У него сбой?»

EFC141 – это серый арабский кастрированный жеребец, почти восемнадцать ладоней в холке, со светло-голубыми глазами и массивными крыльями морфоменелая. Среди других экзотических видов животных крылатые кони всегда были моими любимцами, а этот жеребец был самым великолепным образцом перекрестных гибридов. Когда он был помоложе, большие толпы собирались, чтобы посмотреть, как он взмахивает крыльями и гарцует по зеленому вращающемуся кругу на корде Волшебной Страны. Сейчас же я редко вижу его там, так как внимание публики переключилось на более новые и интересные модели.

Мои глаза округляются от страха при виде того, как 141-й встает на дыбы и неистово бьется в загоне, словно одержимый. Тот прелестный веселый крылатый жеребец из круга не имеет ничего общего с этим жеребцом. «Он болен?» – спрашиваю я.

Оуэн пытается схватить уздечку 141-го, но крылатый конь неистово бьет его крыльями и оскаливается, едва не кусая его. «Физически нет, – бормочет Оуэн, уворачиваясь от очередного укуса. – По крайней мере, пока». Через некоторое время крылатый конь перестает взбрыкивать и принимается монотонно описывать маленькие круги по конюшне, прижав крылья. Теперь его пустые глаза таращатся вверх, словно он в трансе. Я слышу щелчки и жужжание в его колотящемся сердце – словно поезд несется с огромной скоростью вниз по рельсам; я боюсь, что оно вот-вот вылетит из его груди. У меня больше нет сил смотреть на все это, и я бросаюсь к воротам. «Ана, – резко говорит Оуэн, – осторожно!»

«Я знаю, что делаю». Рука скользит в карман, и я вытаскиваю маленькую пригоршню витаминов в виде кубиков сахара, которые я всегда беру с собой, когда иду в конюшни. «Эй, ты!» Я протягиваю руку с кубиком через дверь его стойла и тихо посвистываю. «Я принесла тебе кое-что». Через несколько секунд крылатый конь моргает и медленно приближается ко мне. Он издает мягкое смущенное ржание, словно не понимая, что на него нашло, и, наконец, берет кусочек из моих рук.

«Вот это да! – восклицает потрясенный Оуэн. – Как ты это делаешь?»

«Я знаю этих лошадок всю жизнь, – мягко отвечаю я. – Они доверяют мне». Я останавливаюсь, а потом спрашиваю: «Как долго это продолжается?»