Королевство

На следующее утро мы, как ни в чем не бывало, завтракали. Выглянув в окно, папа сказал что-то о погоде, а мама торопила Карла, чтобы тот не опоздал в школу. Словно все случившееся ночью мне приснилось.

28

Спустя несколько месяцев после того, как я заглянул на сеновал, в мастерскую к нам заехала госпожа Виллумсен – пригнала на техосмотр свой «сааб-сонет» 1958 года, родстер и единственный в деревне кабриолет.

В деревне говорили, что жена Виллумсена – фанатка одной норвежской поп-дивы семидесятых и пытается во всем ей подражать: такая же машина, такая же одежда, одинаковые прически, макияж и манера поведения. Она даже пыталась говорить знаменитым контральто. Я был слишком молод и поп-певицу не помнил, однако в том, что госпожа Виллумсен – настоящая дива, ни секунды не сомневался.

Дядя Бернард был у врача, поэтому тачку пришлось осматривать мне.

– Корпус изящный, ничего не скажешь. – Я погладил крыло.

Усиленное пластиком стекловолокно. Дядя Бернард говорил, что «Сааб» выпустил менее десяти экземпляров этой модели и что Виллумсену пришлось раскошелиться сильнее, чем хотелось бы.

– Спасибо, – поблагодарила она.

Я открыл капот и осмотрел двигатель. Проверил клеммы и крышечки, стараясь работать руками так, чтобы похоже было на движения дяди Бернарда.

– Ты, судя по всему, знаешь, как обращаться с машиной, – похвалила она, – хоть и молод.

Пришла моя очередь благодарить.

Денек выдался жаркий, перед этим я чинил грузовик, поэтому спустил лямки комбинезона, так что, когда приехала жена Виллумсена, я разгуливал с голым торсом. Теперь я постоянно колотил боксерскую грушу, поэтому там, где прежде были лишь кожа да кости, сейчас обозначились мышцы, и, объясняя, зачем приехала, госпожа Виллумсен оценивающе скользнула по мне взглядом. А когда я натянул футболку, наша местная дива вроде как даже расстроилась.

Я захлопнул капот и повернулся к ней. В туфлях на высоких каблуках она не просто была выше меня – она прямо-таки нависала надо мной.

– Ну как? – прогудела она своим грудным контральто. – Тебя все устраивает?

– Пока да, но надо будет еще повнимательнее поглядеть, – ответил я с напускной уверенностью, будто глядеть стану я, а не дядя Бернард.

Я догадывался, что выглядит она моложе своих лет. Брови точно сбрили, а потом заново нарисовали. Над верхней губой виднелись морщинки. И все равно госпожа Виллумсен была из тех, про кого дядя Бернард говорил: «В самом соку».

– А потом… – она чуть склонила голову и посмотрела на меня так, словно пришла в мясную лавку, а я – кусок мяса на прилавке, – когда поглядишь?

– Посмотрим на двигатель, поменяем то, чего надо поменять, – ответил я, – разумеется, все в разумных пределах, не перегибая палку. – Последнюю фразу я тоже позаимствовал у дяди Бернарда. Вот только прямо в середине фразы я сглотнул.

– Значит, в пределах разумного. – Она улыбнулась так, будто я сыпал остротами, достойными Оскара Уайльда.

Впрочем, в те времена я про Уайльда и слыхом не слыхивал. Зато как раз в этот момент до меня начало доходить, что не только у меня в голове вертелись похотливые мысли. Сомнений не оставалось – госпожа Виллумсен кокетничает со мной. Нет, я и не надеялся, что она хочет чего-то большего, но госпожа Виллумсен, по крайней мере, не пожалела времени, чтобы чуточку поиграть с семнадцатилетним сопляком, – так порой взрослая кошка, вышагивая по своим делам, дернет по пути висящий на удочке поплавок. И этого было достаточно, чтобы я гордо выпятил грудь.

– Но я уже сейчас вижу, что чинить там особо нечего. – Я вытащил из кармана комбинезона серебряную коробочку со снюсом и привалился к машине. – Эта машинка – что надо. Для своего возраста.

Госпожа Виллумсен рассмеялась.

– Рита, – представилась она, протянув мне белую руку с кроваво-красными ногтями.

Будь я погалантнее, то поцеловал бы ее, но вместо этого я убрал коробочку со снюсом, вытер руку свисающей из заднего кармана тряпкой и по-взрослому пожал госпоже Виллумсен руку:

– Рой.

Она задумчиво смотрела на меня:

– Чудесно, Рой. Но сжимать так крепко не надо.

– Чего-о?

– И лучше говорить не «чего», а «что» или «простите». Попробуй еще раз. – Она вновь протянула мне руку.

Я снова взял ее. На этот раз бережно. Госпожа Виллумсен отдернула руку:

– Не надо брать ее так, будто она стеклянная, Рой. Я даю тебе свою руку, и на несколько секунд она – твоя. Поэтому обходись с ней по-доброму, бережно, так чтобы потом ее вновь тебе подали.

Она в третий раз протянула мне руку.

И я обхватил ее руку обеими своими.

Погладил ее. И приложил к своей щеке.

Хрен знает, откуда я такой смелости набрался. Но теперь она у меня появилась – смелость, которой мне так недоставало, когда я стоял возле сеновала и смотрел на ружье.

Рассмеявшись, Рита Виллумсен быстро огляделась, словно желая убедиться, что нас никто не видит, и спустя еще несколько секунд медленно высвободила руку.

– Способный ученик, – проговорила она, – способный. Завтра уже станешь мужчиной. Кому-то с тобой очень повезет, Рой.