Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле

На новый крестовый поход из Европы не было никакой надежды. Английский король Генрих III, принесший обеты крестоносца, как и многие его подданные, еще весной 1250 года убедил папу разрешить ему отложить экспедицию. Братья Людовика отказались прислать помощь из Франции. Общество возмутилось, но ему пришлось расстаться с иллюзиями. Когда в Европе стало известно о несчастье при Мансуре, по стране прокатилось массовое, истерического характера движение крестьян и батраков, которые звали себя «пастухами» и подчинялись загадочному «хозяину Венгрии». Они проводили собрания, на которых осуждали папу и его священников и клялись, что сами спасут христианского короля. Сначала королева-регентша Бланка смотрела на них благосклонно, но они стали творить такие бесчинства, что их пришлось усмирять. Французские дворяне ограничивались желчными отзывами в адрес папы, который предпочитал проповедовать крестовый поход против имперцев-христиан, а не посылать помощь тем, кто на самом деле борется с неверными. Бланка дошла до того, что приказала конфисковать имущество любого королевского вассала, который отозвался бы на призыв папы Иннокентия IV к походу против короля Конрада в 1251 году. Но ни она, ни ее советники не отважились послать подкрепления на Восток.

В поисках иноземных союзников король Людовик вступил в дружественные отношения с ассасинами. Сразу же после провала в Дамиетте их глава в Сирии прислал в Акру и потребовал оплаты за сохранение нейтралитета, однако король в присутствии Великих магистров орденов уверенно заставил его замолчать. В частности, ассасины хотели, чтобы их освободили от обязанности платить дать госпитальерам. Их следующее посольство вело себя куда скромнее. Свою просьбу о тесном сотрудничестве оно подкрепило прекрасными подарками для короля. Людовик, узнав о вражде исмаилитов-ассасинов с ортодоксальными мусульманами-суннитами, одобрил их авансы и послал Ива Бретонского заключить с ними договор. Ива заворожила библиотека, которой владела секта в Масьяде. Он нашел там апокрифическую проповедь, адресованную Христом к святому Петру, который, как рассказали ему сектанты, был воплощением Авеля, Ноя и Авраама. Потом был подписан пакт о взаимной обороне.

Однако главным дипломатическим достижением Людовика стала дружба со злейшими врагами ассасинов — монголами. В начале 1253 года в Акре стало известно, что один из монгольских правителей, Сартак, сын Бату, принял христианство. Людовик поспешил послать к нему двух доминиканцев, Гийома де Рубрука и Бартоломео из Кремоны, чтобы уговорить его помочь собратьям-христианам в Сирии. Но мелкий монгольский правитель был не уполномочен заключать столь судьбоносные союзы. Пока доминиканцы путешествовали дальше вглубь Азии ко двору самогоY великого хана, королю Людовику пришлось все-таки покинуть Утремер. В ноябре 1252 года умерла его мать, королева-регентша Бланка, и вскоре после ее смерти начались беспорядки. Подозрительно зашевелился король Англии, хотя и клялся отправиться на Восток; более того, он не желал даже поддержать своих епископов, которым папа поручил проповедовать крестовый поход. Из-за наследства графства Фландрии разразилась гражданская война, и все великие вассалы Франции пришли в беспокойство. Первым долгом Людовика было позаботиться о своем королевстве. Он стал неохотно готовиться к отъезду домой и отплыл из Акры 24 апреля 1254 года. Его корабль чуть не разбился у берегов Кипра, но королева пообещала пожертвовать серебряный корабль церкви Святого Николая в Варанжевиле, и шторм улегся. Через несколько дней мужество королевы спасло корабль от гибели в пожаре. В июле король со своими спутниками высадился в Йере, во владениях его брата Карла Анжуйского.

Поход Людовика Святого вовлек христианский Восток в чудовищную военную катастрофу, и, хотя его четырехлетнее пребывание в Акре во многом возместило причиненный ущерб, потери в человеческой силе так и остались невосполненными. Это был благороднейший человек среди всех великих крестоносцев, но, возможно, для Утремера было бы лучше, если бы он остался во Франции. И это была еще не самая глубокая рана, которую нанес его крах. Это был добрый и богобоязненный человек, и все же Бог довел его до беды. В самом начале неудачи крестоносцев еще можно было объяснить наказанием за их грехи и пороки, но это беспомощная теория больше уже никого не могла убедить. А может быть, Бог вообще неодобрительно смотрит на крестоносцев?[70]