Королевство на грани нервного срыва

Мои стихи – лишь трава под ногами Твоими, Все Сущее.
Я рассматриваю травинки и вижу красоту каждой.
Я рассматриваю звезды и вижу их прощальный свет.
Да будет любовь со всеми.
Да будет совесть со всеми.
Этого не так уж и мало.

Зал взорвался аплодисментами, а я так ничего и не понял. Это разве стихи? Про траву и звезды любой школьник написать может! Ладно, послушаем землянина.

Василий вышел и, если честно, выглядел забавно. Я слышал про расу землян, что она очень сильная, везде лезет, и уж если что, своего добивается любыми путями. Поэт поправил микрофон и заговорил:

Счастливый день наступит до срока,
Засияет в небе тысячей радуг.
Не будет больно и одиноко,
Будет так, как душе твоей надо.
По плечам рассыплются самоцветы,
С руками сплетутся алые розы.
В этот день даже лучшие из поэтов
Не смогут удержать счастливые слезы.
А ты пойдешь, и тебя не удержать боле,
Ты была рождена для любви и славы.
Главное в судьбе – не бояться боли
И простить себе маленькую слабость.

Какие странные стихи! Недаром говорят, что земляне на голову особенные. Но сейчас уже мне читать. Прочту сонет, который посвятил Кубочке!

Я вылетел к микрофону и ощутил, какое здесь мощное силовое поле. Поэтов защищали. А то мало ли, какой-нибудь критик найдется и пустит стрелу в чтеца.

Микрофон всплыл в воздухе перед моим ротовым отверстием, и я заговорил:

Ее глаза на звезды не похожи,
Они напоминают два яйца.
Но я влюблен, и эти очи тоже
Разбили целых два моих сердца.

Когда иду измученный тоскою

В отсек энергетический пустой,
Она мне даст заботы и покоя,
Она сама забота и покой.

Любви доступно всякое созданье,

Коль есть в нем разум и святая страсть.
Его невыносимое желанье
К ногами любимой призывает пасть.

Причем необязательно к ногам.

Надеюсь, что сие доступно вам.

Святое Небо! Я вовсе не ожидал, что зал так отреагирует на мое скромное стихотворение. Бегущая строка табло показывала число голосов: по сравнению с Омниа и Василием я набрал наполовину больше голосов.

– Подсчет окончен, в этом раунде победил Куб Кубус, – объявил мягкий женский голос. – Через десять минут новая жеребьевка. Можете пока релаксировать.

Полилась приятная музыка. Я растерянно стоял, не зная куда себя деть. И тут ко мне подошел землянин.

– Мое почтение, – поклонился он. – Сонет был прекрасен. Как приятно знать, что в мирах еще есть поэты, пишущие сонеты…

– Приятно знать, что поэты вообще есть, – подошла к нам Омниа. – Мальчики, пойдемте в буфет, выпьем за поэзию. Чисто символически, я угощаю.

Мы отправились в буфет, где угощались отличными напитками. Я уже раздавал автографы, как и Василий с Омниа. На этом завершаю день.

Глава одиннадцатая Поэтический фуршет

– Видеть не могу эту гадость! – воскликнула мастер-повариха. – А ее еще надо приготовить!

Гадостью были роскошные медузы, лениво плавающие в баке с морской водой. Медузами питались ксантийцы – два этих поэта прибыли из галактики Ксанто. Они дышали гелием и ели глиняные тосты с медузами, в остальном проблем не доставляли.

– Госпожа Рипли, позвольте мне сделать тосты, – вмешалась юная бисквитчица. – Глину я уже сформовала и пропекла, теперь только выкладывать медуз…

– Слава небесам, что растет такое поколение кондитеров. Вперед, девочка, – сказала повариха. – Я лучше приготовлю винегрет – это для поэта с Земли, они раса, практически схожая с нами, даже удивительно!

Бисквитчица принялась споро вытаскивать медуз особой сеточкой и укладывать на еще теплые глиняные тосты. Медузы присыхали, и тогда девушка капала в серединку тоста капельку ртути – в этом был особый ксантийский шик.

Мясник разделывал тушу альфа-центаврийского кролика – это было здоровенное существо, ростом с хорошего кабана. Стейки и бифштексы из него будут есть альфа-центаврийцы.