Королевство на краю моря (ЛП)

— А как насчет самозащиты? Ты защищаешься, и тебе же становится хуже.

— Как и другому волшебнику. А когда…

— А если это магл? — в ответ на непонимающий взгляд Драко цокнул языком. — И такая возможность есть. Магл с пистолетом против волшебника, которому достается каждый раз, как он уклоняется от пули.

— Это исключительный случай.

— Из-за магла?

— И не говори таким тоном…

— Таким? Откуда тебе знать, как часто маглы нападают на волшебников? Друг с другом они то и дело сталкиваются. Здравый смысл…

— Говорит, что это будет не такой уж большой проблемой. Вот если бы волшебники напали на маглов или друг на друга…

— Нет, здравый смысл не поощряет закон, который не учитывает все возможности. Ты бы первая…

Я.

Второй курс. Окаменевшие маглорожденные и Тайная комната. Ему было интересно, кто же такой наследник Слизерина. Те происшествия служили лишь поводом для любопытства, приподнятого настроения и приукрашенных историй. Грязнокровки были ему неприятны, и он не принимал их за людей. В одиннадцать лет он слабо представлял, что же такое смерть. Она была далеким, необъяснимым понятием, совершенно не связанным с ним и важными делами — на тот момент. В одиннадцать лет. Ему было попросту плевать и на тайные комнаты, и на комнаты с секретами, и на все, что с ними связано.

Снова заглянув в ящик, Драко нацарапал «эвкалипт» и постучал ручкой по пергаменту. Он целый день не мог пробраться в комнату, а теперь паранойя не давала выйти. Накладывая чары, он был не совсем здоров и не в том расположении духа, так что было непонятно, насколько действенными они вышли и сколько продержатся. Заклятие маскировки не спадет, на него много магии не требовалось, да и Драко наколдовал дополнительное, которое снимется только контрзаклятием. Подстраховался на случай, если не сразу заметит, что чары разрушились.

А еще он совершенно не желал, чтобы Грейнджер вообще узнала о существовании этой комнаты. Это была его грязная, неприглядная тайна. Грейнджер бы не поняла, что кроется внутри, но даже мысль о том, что она узнает, была невыносима. Этого монстра, что устроился у него на груди, Драко породил сам и сам же будет с ним справляться, никого не ставя в известность. К тому же приходилось терпеть настойчивые вопросы, после того как она начала — с горечью, злостью и неохотой — смиряться, что ее пребывание здесь выйдет долгим. Она едва прекратила спрашивать «почему». Хотя бы сейчас.

Вздохнув, Драко ткнул кончиком ручки в просвет между двумя параграфами книги, оставшийся после палочки. Бросил взгляд на серебристое название «Вживление памяти» и раскрыл на четвертой главе под заголовком «Выраженные воздействия за три месяца». Во втором параграфе в глаза сразу бросилось «головные боли», и Драко взглянул на Омут памяти.

Паранойя и нежелание верить привели к мысли, что в этой книге — решение его проблемы. Но больших надежд он не питал, даже после слов Грейнджер, что она не знает стран, которые бы насылали на магов боль за использование чар в мире маглов. Происходи такое во Франции, Драко бы слышал, но, возможно, именно этим объяснялась бы некая снисходительность законов ко всем заклинаниям помимо Непростительных и разрушительных. В целом, использование магии можно было снять со счетов, но минимальная вероятность все-таки оставалась.

Другое объяснение включало те аспекты магии, которые требовали внимания, сосредоточенности и физических и ментальных способностей. Ментальные его беспокоили больше всего. Если той ночью он сделал… это, объяснений было два: самозащита или приступ безумия. Исходя из последнего и прибавляя к этому головные боли, хаос в разуме, всполохи забытых воспоминаний, что тут же стирались из памяти… Но не мог он сойти с ума. Не мог. Человек в действительности не свободен, если не дружит с головой. Даже застряв в ужаснейшем, опаснейшем месте, он сумеет задуматься о свете, красоте, побеге. Драко лучше бы лишился физической свободы, нежели умственной. Он знал, каково это. Осознание и душевные переломы приходили к Драко в неподходящее время. Время, когда он стоял на вершине башни, куда ввалились Пожиратели смерти, или когда каждый день в его разум вторгался сумасшедший убийца.

Проблемы с концентрацией, памятью и размышлениями могли вызвать стресс, но это не объясняло, что же произошло той ночью. Вживление проливало свет на ситуацию, но у него не было побочных эффектов, о которых велась речь в книге. Отстранившись от восприятия в пьяном состоянии, Драко видел воспоминание ясным, без несоответствий, угловатости или размытых переходов. Он владел окклюменцией, так что было бы довольно трудно подсадить в его разум лишние мгновения, но при этом Драко был в стельку пьян.

Нужно было что-то предпринимать. Он отказывался верить, что сотворил такое без причины, да еще и в своем уме. Должно что-то быть. Учитывая, сколько раз он должен был и не убил, сейчас обязана была найтись причина. Драко не опустит руки, ведь вступиться за него больше некому.

Тринадцать