Королевство на краю моря (ЛП)

Драко сдержался, не проведя ладонью по темным волосам, — признак, выдающий нервозность, — и сохранил на новом лице расслабленное выражение. Не удавалось избавиться от ощущения, будто о кости, мясо и ткани шлепалась сырая кожа. Чудовищно неудобно, неуместно и совершенно чуждо. Дико хотелось ее стряхнуть, но ни лицо, ни поза не выдали лишнего.

— Очень хорошо, — пробормотал мужчина и кивнул, ухмыляясь. — Очень хорошо.

M.

В детстве не существует настоящего понятия «дом». Это место со знакомыми комнатами и лицами родителей за каждым углом. Там есть наши игрушки, наша кровать, дерево во дворе, похожее на гигантское чудовище. Там мы спим, едим, купаемся и с разбегу скользим по полу. Скажи кто про дом, мы поймем, что речь о месте, куда мы идем, когда утомились, вымокли и проголодались. Но это просто знакомое место со знакомыми вещами, что мы зовем нашими. Дом становится домом, когда мы взрослеем. Когда внутри него созданы тысячи воспоминаний тысячи разных мест. Когда понимаем, что нет места лучше.

Дом становится домом, когда мы возвращаемся утомившимися, вымокшими и голодными после путешествия в мир, который изрядно нас потрепал. Именно тогда либо слово осмысляется, либо приходит понимание, что домом это место не будет. Именно тогда, в час сильной нужды, дом по-настоящему становится домом. Иногда на протяжении жизни мы строим множество домов, а кто-то может так и не найти своего. Но мы никогда не прекращаем поиск: ищем начало своему дому, или путь к тому, что имеем, или даже к тому, что когда-то потеряли.

Разглядывая блестящую латунь, Драко крутанул ключ на пальце и насмешливо хмыкнул. Осмотрел комнату, где не было ничего, кроме потрепанных половиц да пожелтевших обоев. Не дом, а жалкое подобие. Зал, четыре спальни, две ванных и кухня. Ребенком он, бывало, терялся в Малфой-мэноре. Чтобы заблудиться здесь, потребуется не меньше трех бутылок огневиски.

А, неважно. Спальня, кухня и ванная есть, этого хватит. Можно было купить хоть хижину, но Драко привык иметь больше, чем нужно. Оставшиеся комнаты все равно будут пустовать. Не желая оставлять следы, он не взял денег из банковской ячейки, забрав все, что хранилось в поместье. Предполагал, что на пару лет денег ему хватит, но, по правде, не имел ни малейшего представления о ценах. Ни в магическом, ни тем более в магловском мире. Придется держаться как можно дольше на том, что есть.

Засунув ключ и портключ в карман, ногой отодвинул чемодан от двери. Вытянув палочку, покинул дом, двинувшись к деревьям, мысленно снова перебирая заклинания.

Пять

Кто-то считает, что наша личность берет начало от матери, кто-то — что мы куем себя сами. Мы смотрим в зеркало, видя, что не похожи на других. Размер, форма, цвет наших тел и лиц — вот что нас отличает. Там отражается не твоя мать, не сосед напротив, не знакомые родителей. Я поднимаю свою руку, я улыбаюсь, я смотрю и вижу, это я, меня, мне. Мы не понимаем почему, или как, или кто мы есть, но определяем основы. Я Драко. Я Драко. Я мальчик, мои волосы белые, и я Драко. Мы узнаем имя, по которому к нам будет обращаться мир. Это ярлык, определяющий все, что мы есть. Но пока мы знаем лишь звучание и образ, которым еще предстоит обрести смысл.

Платиновый блондин, очаровательные щечки, серые глаза, помнит он слова матери, чью улыбку ловит в зеркале, когда она поправляет ему рубашку. Правильно, Уилтшир. А тебя зовут Драко. Ты Малфой, не забывай об этом. Имя, положение, кровь. Пауза, ладонь приглаживает волосы, пальцем мазнув по щеке. Драко Малфой, чистокровный, сын Люциуса и Нарциссы, наш единственный наследник.

Драко глазами обвел все двери, ища ручку или набалдашник. Замедлил шаг, сомневаясь, не работают ли двери в магловском мире по-другому, и глянул сквозь стекло, проверяя, что никто не смотрит: еще не хватало показаться перед маглами полным чайником. Решил толкнуть створки, как те тут же вздрогнули, а Драко отдернул руку. С жужжанием двери раздвинулись, обдавая замерзшие щеки потоком горячего воздуха.

Удостоив их испытующим взглядом, он быстро шагнул вперед — створки, уже начавшие закрываться, снова разъехались. Видимо, причина в электричестве, о котором Драко читал, изучая магловский мир еще до побега. В купленном доме, ввиду наибольшей удаленности от цивилизации, электричества не было. Ему было на это плевать до тех пор, пока любое использование палочки не стало приводить к головной боли. Вдруг в магловском мире что-то не позволяло колдовать? И это дохрена его раздражало: боль, место, возможная заслонка, предостерегающая от его магии — его права по рождению. Боль каждый раз лишь распаляла злость до чего-то неконтролируемого, но хрена с два он мог что-то сделать. Драко не дружил с болью — никогда не дружил.