Королевство Саудовская Аравия. История страны, народа и правящей династии Аль Са’уд

Существовало в прошлом в своде обычаев и традиций племен Аравии и такое понятие, как «выкуп крови», то есть, выражаясь современным языком, материальное возмещение за убитого его родственникам и домочадцам. «Выкуп крови» (на основании договора с родственниками и непременно в присутствии свидетелей) осуществлялся, как правило, деньгами или верблюдами, либо же путем предложения в жены мужчинам «пострадавшей стороны» одной из девушек из семейства «обидчика» или же одной из женщин из его семейно-родового клана.

По неписаным законам аравийской пустыни, неисполнение «кровной мести» ложилось пятном позора на весь семейно-родовой клан убитого. Закон «кровной мести» (ас-сар), указывал в своих информационно-справочных материалах русский дипломат-востоковед Александр Алексеевич Адамов, подразумевал акт отмщения убийце любым из родственников убитого. Долг «кровной мести» касался всех мужчин в клане убитого, притом по пятое колено включительно (ас-сар фи-л-хамса). Если убийца «уходил из жизни» вследствие естественной смерти или по какой-то другой причине, то объектом «кровной мести» становился его сын, либо ближаший родственник.

Акты отмщения приобретали, порой, такие масштабы, что затрагивали целые племена. Дело в том, что если «пострадавшая сторона» и «сторона обидчика» принадлежали к разным племенам, и семейно-родовой клан убитого со стоящим за его спиной племенем отказывался принять «выкуп крови», то племя пострадавшего клана имело право пролить кровь клана-обидчика. И тогда между племенами воспламенялись войны, продолжавшиеся до тех пор, «пока число убитых с обеих сторон не оказывалось равным». Сменялись, случалось, целые поколения, а долг «кровной мести» так и оставался неисполненным. Вражда длилась десятки лет и «кровная месть» истребляла целые племена. «Замирению племен и забвению обид» могло положить конец только улаживание «кровных счетов».

С приходом к власти эмира Файсала Неджский эмират вновь встал на ноги. В эмире Файсале, по словам хронистов Неджда, удивительным образом сочетались жестокость с мягкостью и непреклонная сила воли с готовностью к компромиссам (21). Его второе правление продолжалось с 1843 по 1865 гг.

За это время, рассказывает А. Адамов, эмир Файсал восстановил власть рода Аль Са’уд на все территорией, «принадлежавшей его отцу». Забрал в свои руки Даммам (март 1844 г.), тогдашний анклав бахрейнцев в Эль-Хасе. Усмирил племена бану манасир, бану хаджир и ал-мурра. И спустя какое-то время, как пишет А. Крымский, «даже тени египетских претензий на Неджд не осталось» (22).

Разобравшись с делами в Неджде и восстановив свою власть в Эль-Хасе, эмир Файсал задался мыслью вернуть утраченные позиции Са’удов и в Омане. «Маскат, — сказывал он, — наш данник. Мы взяли его силой оружия». Все побережье Восточной и Юго-Восточной Аравии эмир рассматривал как свою вотчину. «Аравийская земля от Эль-Катифа через Кувейт, Ра’с-эль-Хайму, ‘Уман [Оман] и Ра’с-эль-Хадд, — говорил он в беседе с английским полковником Льюисом Пелли, — равно как все, что лежит в Аравии за этими пределами — дар нам Аллаха». Реализовывая свои планы в отношении Омана, отправил с экспедицией в оазис Эль-Бурайми военачальника Са’ада ибн Мутлака, и повелел ему получить с Омана дань, в размере 25 000 луидоров Марии Терезии. Сеййид Сувайни, сын маскатского султана, в ответ на такое требование ваххабитов предложил им взять «паузу мира», пока он не известит своего отца, находившегося в то время во владениях Маската на Занзибаре, и не получит от него соответствующее указание. Судя по всему, такой ответ Мутлака не устроил, и он стал совершать набеги (газу) на города и поселения на побережье Эль-Батина.

Газу, то есть набег на несоюзные племена, на поселения и города, — древнейший обычай арабов Аравии, унаследованный ими от их далеких предков. Добычу, захваченную во время газу, бедуин воспринимал, как вознаграждение за все утраченное им ранее. Газу в понимании бедуина Аравии прошлого, истинного араба, как он себя величал, равно как верблюдоводство, коневодство, охота и торговля, являлись «занятиями благородными», отвечавшими понятиям чести и достоинства «сына аравийской пустыни».