Короли преступного мира

Куда проще было остаться в Харькове. Но он уже вошел в этот круг. Номенклатурная элита. Попасть в нее почти невозможно, но, попав, вырваться было еще труднее. Как спрут, она обволакивала тысячами щупальцев глубоких связей, и разобраться, какие из них формальные, а какие — нет, было, пожалуй, невозможно. Попадая в номенклатуру, человек уже не мог оставаться самим собой: он должен был переродиться…

И Сомов переродился. Теперь он всеми печенками чувствовал, что весь смысл номенклатуры — в карьере. Он помнил, как однажды его приятель, министр, умер от инфаркта в машине: ему не дали государственную премию, что означало крах…

Простым людям этого не понять. У простых людей обыкновенные будни. Они лишены власти и почестей, они — чернь…

…Сомов отмахнулся от прошлого. Но странно — в сознание ярко врезался эпизод с пацанами, затащившими в лесной массив мальчика. «Заорешь — прирежем…» Он хорошо видел дрожащего голого малыша и его искаженное болью личико. «Заорешь — прирежем…»

Валерию Петровичу стало плохо, он почувствовал, как болью сжалось сердце. Напрягся, с трудом потянулся к стакану с «пепси-колой».

44

Мама как никогда привела себя в порядок. На ней была джинсовая курточка и фасонистая юбка из вельвета. И выглядела она лучше: чистое спокойное лицо и голубые привлекательные глаза.

Следователь был удовлетворен ее видом.

— Сегодня ясный, добрый день, — сказал он. — Церкви бьют в колокола, а на улицах непонятно с чего люди улыбаются. А ведь сегодня — Натальин день… Помните пушкинскую Наталью?

— Как же, помню. Хотя раньше этот день не отмечали… Впрочем, к Наталье Гончаровой у меня свои претензии.

— Сыграла роковую роль в судьбе Пушкина?

— Да. Все могло бы быть по-иному.

— Как сказать… И все же Пушкин ее любил. Это, пожалуй, главное.

Обычное, следовательское «издалека». Расположить, создать теплую атмосферу. Снять напряжение. Впрочем, на то он и следователь: ничего не делает просто так.

— Вы читали статью «Заговор с целью ограбления России»? Если честно, я специально вам ее подкинул. Интересует ваше мнение, мнение опытной женщины…

— Что сказать? — Мама закурила душистую сигарету и, как бывало раньше в ее кабинете, облокотилась на край стола. — Конечно, международные операции с нашими деньгами бьют по нервам. Большой спрос на них в Италии… Опять всплывают сицилийские и калабрийские мафиозные круги. Поезда с рублевым грузом идут через Польшу в Бельгию… Ведь суммы-то какие: пятьсот миллиардов! Грабеж. Мафия уже на Западе одной ногой, а у нас здесь все комаров бьют, таких как я… Что значит для страны наши укусы?.. Что значу по сравнению с этим я? А ведь томлюсь же в тюрьме, пока они разъезжают в правительственных лимузинах…

— Да, читаешь, диву даешься. В Швейцарии агенту по борьбе с наркобизнесом предложили набитый нашими ассигнациями ящик, размеры которого три на полтора метра! Вот чудеса! А тут — колокола в Натальин день…

— Господи, — взмолилась Мама. — Вы что, доконать меня решили?

— Да нет, так, размышления вслух… По поводу и не по поводу. Строим новую Россию, а как строить? Кругом коррупция… Вы-то хоть знаете, что означает это слово?

— Представьте себе, нет. Иностранное, да?

— И я толком не знаю. Нет в законе точного правового объяснения. Сердцем понимаю: коррупция — это, когда одни, сколотившись в корысти, давят других… Еще как давят!

— Это апелляция к моей совести?

— Да нет. Вами я доволен. Хотя… вы многое зря взяли на себя. Не нужно. Плечи, хоть и сильные, но женские — не выдержат! Ведь простым глазом видно, какую роль играл Сомов. Крупная рыба, да не подступишься. Ему надо отвечать перед законом, ему — вам-то зачем за него отдуваться, на себя чужое взваливать?

— Чужое? Я и без вас знаю, что у Валерия Петровича грехов немало. И гореть ему на суде Страшном. Ад его ждет. Возможно, он и есть та самая коррупция, которая переправляет ассигнации в поездах через Польшу… Но это мне надо доказать. А я не могу. Сомов для меня всегда был закрыт. Закрыт — и все.

Следователь заерзал на стуле, издав странный воркующий смех.

— Раньше-то вы говорили иное. А теперь хотите сказать, что мало знаете о нем?!

— Мало.

— Нет, не мало! Доказательства выдвинем мы сами, а ваша задача — раскрыть его подноготную… Это сом, огромный сом. А сомы живут в омутах. Нам нужны все связи Сомова… Иначе… заговор с целью ограбления России продолжится…

Мама побледнела и тихо сказала:

— Я подумаю. Давайте разговор отложим на завтра. А сегодня даже у меня как-никак праздник: Натальин день. Жаль, что я не слышу колокольного звона.

…Маму отвели в камеру. Там было прибрано и чисто. Она встала на колени и помолилась. Пообедала, но от прогулки отказалась, сославшись, что ее знобит: в этот день на нее свалилось много всяких переживаний. Начальство тюрьмы ее уважило. К Маме стали относиться с особой деликатностью. Почему-то в новых российских органах верили, что Мама — это, пожалуй, начало нового шумного дела, и хотя сам судебный процесс сулил трудности, в него верили. Власти в лице президента всенародно объявили о борьбе с коррупцией и преступностью…