Но Кейл был не из тех, кто строит козни. Он слов на ветер не бросал и ходил прямыми путями всякий раз, когда мог, поэтому, что бы ни произошло в испытательной комнате храма, это не его рук дело.
Оско надеялся на последнее.
Он собственными глазами повидал огнеплетов Бога-Солнца – мужчин и женщин, которых наранийцы величали «Помазанники». Но также он знал, что у священников есть какой-то «волшебный» фокус, который дурачил наивных невеж, и это все, что это было – фокус, понятный только им. Армия Нарана применяла людей и железо, как любая другая, поджигала свои стрелы горящей смолой, как любая другая, и никогда не ровняла с землей вражеские станы или города священным пламенем.
Он приготовился к зрелищу расправы, затем толкнул боковую дверь зала и сразу же учуял кровь и смерть.
Подрыв или даже уничтожение духовенства Жу не спасет его народ, и Оско это знал. Но это могло бы спасти несколько душ от вранья огнежрецов и проклятия. Это, по крайней мере, было началом.
Открылись две боковые двери, и Ли-йен ощутила укол страха, ожидая новых убийц. Но в одну дверь вошел безоружный иностранец, а в другую – священница.
Они взглянули друг на друга в недоумении, как будто оказались тут случайно, затем осмотрели место происшествия. Женщина – Нуо – воззрилась на ледяные копья, трупы, обледенелое… всё, с выражением смешанного ужаса и неверия. Иностранец почти не моргал.
– Объясни. Быстро.
Он пересек веранду большими шагами, на ходу отрывая куски ткани от рубашки, затем упал на колени рядом с Кейлом. Его спокойствие вернуло реальность обратно, напомнив Ли-йен, что она не пострадала и может что-то сделать.
– Я… его изранили ножами. Я пыталась зажать порезы, но они слишком глубокие, а я не могу порвать это дурацкое платье – чересчур плотная ткань…
– Подержи это. – У иностранца отсутствовал заметный акцент, и, если он слушал ее или переживал, этого не было заметно.
Ли-йен держала кусок материи и чувствовала онемение. От нее не укрылось, что каждое пятнышко плоти, выглядывающее из-под разорванной рубашки парня, было словно с бронзовой пластины, а его руки двигались уверенно, как у хирурга.
– Ты друг Кейла? – спросила она, радуясь, что хотя бы ее голос не дрожит.
– Да.
Новоприбывший перевязал идеально оторванной тканью раны Кейла, осматривая своего друга, как мясную вырезку.
– Он будет жить?
Священница наконец овладела собой и подошла ближе, и, хотя лицо иностранца не изменилось, неким образом его досада отразилась в бровях.
– Мы пока не знаем, – ответила за него Ли-йен. – И, прежде чем ты спросишь, я понятия не имею, что случилось. Знаю только, что эти парни атаковали нас и у них ничего не вышло.
Нуо бродила по веранде, качая головой и бормоча «Божий свет», прикрыв рот ладонью. Кондотиец вернулся с черной коробкой, которую придвинул к Оско.
– Обрыв? – спросил он.
– Обрыв, – согласился тот, хотя Ли-йен знать не знала, о чем это они. Затем кондотиец, кряхтя, поднял тело одного из парней, взвалил его себе на плечо – и сбросил с горы.
Нуо протестующе вскинула руку, возможно слишком удивленная, чтобы говорить, но труп как раз исчез в темноте.
– Оставьте одного из них, – сказал, не оглянувшись, «доктор» Кейла, раскрывая коробку и вдевая нить в иглу. Асна поначалу смутился, и хотя Оско не мог видеть случившееся, но объяснил так, будто знал: –
Асна прищелкнул языком, а когда поймал пристальный взгляд Нуо,
Священница никак не отреагировала и выглядела совершенно не такой испуганной, как ей
– Ясно, что вы, ребята, друзья Помазанника. Это хорошо. Я хочу, чтобы вы доставили его ко мне в комнату – без шума. Вы знаете, где она?
«Доктор» в укороченной рубашке кивнул, но продолжал зашивать.