Короли Вероны

Пещера Святого Антонио располагалась у самой кромки воды; высоко на скале маячил замок. Мыс, на котором был построен город, получил название Голова Милаццо. Если воспринимать это название буквально, пещеру следовало считать носом, рот же открывался в густую синь залива. Добирались до пещеры только пешком, по панорамной лестнице, прорубленной в скале. Оказавшись на плато, ведущем к лестнице, Игнаццио спешился и стал привязывать коня к скрюченному от ветра дереву.

Мавр смотрел на воду, отражавшую звездный свет, и на лодки, привязанные к причалу.

— Пожалуй, в эту пору благоразумнее будет продать лошадей и нанять рыбацкую лодку.

Игнаццио предложение понравилось — у него не было ни малейшего желания испытывать судьбу ночью на дороге в Мессину. Он вручил мавру поводья своего коня.

— Вот и займись этим. Я буду ждать тебя здесь.

Астролог надел капюшон и начал спуск.

После долгих поисков сговорившись с рыбаком — тоже, по счастливому совпадению, мавром, — Теодоро вернулся на плато позже условленного времени. Он весьма удивился, не обнаружив там Игнаццио. Теодоро поискал, куда бы сесть, не сомневаясь, что астролог до сих пор облегчает душу молитвой. В отвесной скале напротив лестницы угадывались очертания человеческого лица. «Лоб» так сильно выступал надо всем остальным, что в пещеру не проникал ни один луч света.

И в этой густой тени мавру почудилось нечто, заставившее его обнажить меч. Приблизившись, он услышал звук, который до сих пор поглощал прибой. До Теодоро доносились всхлипы, производимые знакомым голосом.

Опустив меч, мавр молча встал на колени и протянул руки, тотчас утонувшие в тени. И тотчас же он нащупал человеческое тело. От прикосновения тело дернулось.

— Не на-а-а-до! — словно из-под земли, захрипел Игнаццио своим до неузнаваемости изменившимся тенором.

— Это я, — произнес мавр.

— Учитель! — Игнаццио схватил мавра за руки и попытался подняться, словно для того, чтобы вдохнуть звездного света. — Простите меня! Простите!

— Кто это сделал?

Игнаццио от боли сложился вдвое. Кровь ручьем текла из его живота.

— П-пугало! Он был здесь! Он ждал! Он ждал несколько месяцев — так он сказал. Он знал, что мы… что мы придем… из-за банкиров…

— Тише, — прошептал мавр.

Одежда Игнаццио была изодрана в клочья — видимо, мечом; в прорехах зияло жалкое кургузое тело.

— Молчи — и так все понятно.

Астролог покачал головой.

— Нет… Вам… надо… знать. Он сказал… у меня… его… вещь. Он обыскал… меня. Простите… простите, я виноват. — Стон Игнаццио перешел во всхлипывания. — Он забрал его! Забрал…

— Знаю. — Мавр уже успел заметить, что медальон с жемчужным крестом пропал. Слушая Игнаццио, он одновременно осматривал рану. Кривой нож, а может, серп. Сталь вошла в пах и разорвала плоть Игнаццио почти до грудины. Просто чудо, что с такой раной он был еще жив.

Умирающий корчился и стонал. Голосом, в котором слышалась не столько смертная тоска, сколько жалоба капризного ребенка, он произнес:

— В моем гороскопе ничего подобного не было!

Мавр сел на землю и стал баюкать голову Игнаццио.

— Звезды указывают путь, но не расписывают каждый шаг.

— Боже, как больно! Господи Иисусе, сил нет…

— Тише. Скоро твои страдания навек прекратятся.

Игнаццио яростно тряхнул головой, затем вперил в мавра умоляющий взгляд.

— Учитель, я исполнил свое предназначение. Заслужил ли я ваше расположение?

— Да, — кивнул мавр. — А также мою благодарность.

— Тогда избавьте меня, учитель! Избавьте меня от этого… от этого унижения!

Теодоро Кадисский (у него имелись и другие имена) подался вперед и поцеловал своего ученика в лоб. Затем взял его голову обеими руками и, вздохнув, резко дернул вверх и влево. Послышался треск — такой же бывает, когда ломают щепку; из груди Игнаццио тяжело вышел воздух, и тело его скрутила судорога и сотрясли конвульсии, характерные для этого вида умерщвления.

Вот и все. Медальон оказался дороже, чем они предполагали. Он стоил человеческой жизни. И не только: он стоил труда месяцами следить за ними. Или, может, Пугало просто ждал около пещеры? Может, он и сейчас затаился поблизости и все слышал?

Мавр не стал терять время. Тело своего ученика он положил у входа в пещеру Святого Антонио, оставив золото, которого должно было хватить на достойные похороны. Затем он вернулся к рыбаку и забрался в утлую лодку. На полпути к Мессине он изменил пункт назначения. Он высадился в крохотной деревушке и сразу растворился среди других мавров — там была целая община. Настало время смешаться с себе подобными, вспомнить о своем происхождении. Возможно, это единственное, что еще имеет значение.

Но сначала надо написать Пьетро. Необходимо предупредить мальчика о том, что враг их снова вступил в игру.

Виченца, 17 августа 1316 года