Корона двух королей

По случаю помолвки и праздника Рождения мира была устроена пышная ярмарка. Было шумно и весело, всюду гремели радостные хлопушки, а в небо взмывали разноцветные ленты. Праздные горожане приветствовали друг друга словами «Доно-Норен», что значило «Разверзлась скала», и получали ответ «Интто Ревен» — «Жизнь дала». Это была отсылка к одной из песен «Новагерета», первой части книги «Вилевдатт», где говорилось о создании мира. Песнь повествовала о том, как существующий мир был сотворён из висящей в сумерках скалы Норинат, в которую однажды ударила молния.

— Скала раскололась на две половины, — рассказывала Ясна, подглядывая в книгу, когда они с юным женихом после прогулки по праздничному городу отдыхали в саду в тени раскидистого рыжего альмиона, — и из её крошечных песчинок появились духи, нуэны, которых позже люди назовут богами: Хакон, Беркана, Эгиль и Веньё. Из горячей пыли Норинат и глины Эгиль смастерил себе инструменты и вытесал из половины разверзнутой скалы всю землю, а из пара, исходящего от раскалённой крови Норинат, он сделал небо, и было оно столь прекрасно и безгранично, что уста Берканы тронула улыбка, и из улыбки той родились семена, что упали на землю и проросли травами, деревьями и цветами дивной красоты. Слёзы счастья наполнили ясные глаза Берканы и скатились на ожившую землю, наполняя собою реки и озёра, моря и океаны. Но то была солёная вода, и цветы на земле стали быстро вянуть. Не пришлось это по сердцу Веньё. Он спустился в реку, и стала она чернеть. Когда вся вода на земле стала чернее самой черной ночи, Веньё зачерпнул эту воду и испил её, и вода стала такой чистой и прозрачной, что были видны даже камешки на дне озёр, и всё вокруг начало оживать. Из второй половины нуэны решили сделать людей, что заселят всю землю. Эгиль взял свой молот Беттек и ударил по камню, и рассыпался он на миллионы мельчайших камней, из которых вышли первые люди, в которых Беркана вдыхала жизнь. Хакон давал им силу и отвагу, а Веньё одаривал знаниями, чтобы они могли выжить в новом мире…

— А откуда появились горы? — Лаэтан прервал невесту на середине рассказа.

— Эгиль ударил ладонью о земную твердь, — ответила принцесса, — и там, где ударила его рука, появились хребты.

— А звери и птицы?

— Звери появились из цветов, сорванных Берканой, а там, где она смеялась, начинали петь птицы.

— И ангенорских быков тоже создали боги?

— Конечно. — Ясна вдруг усомнилась в уме своего жениха. — Ты что же, не читал «Вилевдатт»?

— Читал. — Лаэтан сунул в рот травинку. — Тебя проверяю. Мне нравится, как ты рассказываешь, не подглядывая.

Ясне напустила на себя важный вид и захлопнула книгу.

— Ангенорские быки появились на свадьбе Берканы и Хакона. Эгиль подарил им две статуэтки из чёрного мрамора в виде шестирогих быков, и Беркана вдохнула в них жизнь. А когда они спокойно паслись на лугу, Хакон ради шутки влил им в рот раскалённую лаву, которая наполнила их сердце и жилы, и из обычных быков они превратились в тех, перед которыми теперь трясутся коленки у любого врага.

— Но, если Эгиль смастерил две фигуры быков, откуда же остальным было взяться? Они же оба были быками.

— Ты совсем глупый?

— У двух быков не может появиться потомства, — подмигнул Лаэтан, и его глаза озорно заулыбались. — Они же быки.

— Потому что они начали плодиться, когда на лугу у Многоликой горы им встретилась первая корова. Эгиль высек её из алмаза, а Беркана оживила. Разве непонятно? — оскорбленно заметила Ясна. — Потому и считается, что чистокровными ангенорскими быками бывают только чёрные и белые.

— Значит, Вечера оседлала чистокровного быка? Потомка быков из мрамора и алмаза?

— Да, Гнев — один из немногих чистокровок, оставшихся в Ангеноре. А ты разве не заметил?

Её нравоучительный тон не нравился южанину, но воспитание не позволяло ему ей об этом сказать. Лаэтан всегда думал, что ближе к двадцати женится на девушке, похожей на его сестру, такой же задорной егозе, шумной, смелой и забавной, но Ясна была совсем не такой. Скучная, надменная, за всё время он ни разу не видел на её симпатичном, хотя и простеньком лице даже тени улыбки, и как он ни старался, все его попытки её рассмешить Ясна клеймила как неуместные и глупые. Он был расстроен выбором отца, но старался внять его убедительным речам.

— Твоя мама не всегда была такой, какой ты её знаешь, Лаэтан, — говорил Эрнан сыну. — Когда её доставили в Альгарду, она была непроницаема и холодна, как камень, потому что ей с детства внушали мысль, что она — вещь и что её отдадут любому выгодному жениху, которого таковым сочтут её практичные родители. Она почти всегда молчала и предпочитала книги прогулкам по берегу, и только и знала, что во всём со мной соглашалась, потому что её так воспитали. А теперь? Твоя мама — самая красивая и пылкая женщина, которую я только знал. Она стала моим солнцем, которое согревает каждый день моей жизни. И такой её сделала любовь. Любая женщина отражает любовь своего мужчины, и тебе решать, каким будет это отражение.