Корона двух королей

— Уж мы-то знаем о вашей любви к Инто.

Корвен согласно кивнул. Он никогда не скрывал своей симпатии к мальчишке.

— Я люблю тех, кто к чему-то стремится, а этот мальчик, если будет так же упорно трудиться, далеко пойдёт. Если бы у меня был ещё один сын, я бы хотел, чтобы он был таким, как он…

Корвен осёкся — дверь в кухню открылась, и на пороге появился Инто. Он не так давно начал активно расти, и потому вызывал у поварих непреодолимое желание его накормить.

— А чего папаша такой злой? — Он взял со стола очищенную сырую картофелину и надкусил её, как яблоко.

— Будто вашему отцу нужна причина, — ответил камергер.

— Так, а ну положи на место! — возмутилась Герта и, шлёпнув Инто тряпкой, выхватила у него изо рта картошку. — Я тебе сейчас дам нормальной похлёбки. Будет он мне сырое жевать! — Её всегда обижала его подростковая всеядность, но нравилась бездонность желудка. Она подошла к печи и положила ему порцию горячего. По скорости, с которой подросток уплетал её стряпню, можно было предположить, что его не кормили пару дней. Инто был совсем невысоким, ниже даже Хранителя казны, а ел, как эвдонский лесоруб, и его аппетит был величайшей похвалой кухарке.

— Ешь-ешь, — довольно приговаривала она и накладывала ему ещё.

— Ночью Соломка родила бычка, — гордо сообщил мальчишка с набитым ртом. — Я сам роды принимал. А Гнев опять выбил копытом двери в загоне. Хорошо, что я вчера сменил цепь на его ошейнике, иначе он бы вырвался на улицу. Мог бы кого-нибудь затоптать.

— Слышал, в этом году его снова впишут в список быков для тавромахии, — сказал Хранитель ключей.

— Да, — ответил Инто. — Хорошо, что король не избавился от него. Гнев — чистокровный бык. Таких, как он, мало. Почти все быки в замке полукровки, а такие, как он, редкость. Те спокойнее, что ли. А этот… будто отродья Чарны его вожжами под хвост лупят.

— Вы так говорите, юноша, будто восхищаетесь им.

— Может быть.

— Это животное убило наследника.

— Как и ещё двоих до него. Как и половина быков другой масти. Во время тавромахии гибнет не меньше десятка парней. Но Гнев — бык особый. Он создан для арены. Другие вялые рядом с ним, а этот — вихрь. Носится по песку то в одну сторону, то в другую, только и видишь, как мечется его туша. Красота, — подытожил он с блаженной улыбкой.

— Вы бы так не думали, молодой человек, окажись на арене рядом с ним.

— Окажусь.

— О! — Седая бровь Хранителя ключей озадаченно поднялась. — Инто задумал пройти обряд?

— Да, в этом году.

— Тебе нет шестнадцати, — нахмурился камергер и откинулся на спинку стула.

— Будет в этом году.

— Ещё четыре месяца.

— Всего четыре месяца, — исправил камергера Инто. — Какая разница? В этом году мне шестнадцать.

— Большая разница, сынок. Вальдарих не допустит тебя к участию.

— Допустит. Я с быками вожусь с самого детства. Они слушают меня. Даже местные говорят, что я заклинатель. Если кто вдруг взбесится в загоне, меня сразу туда посылают — знают, что я успокою животное. Сколько раз такое бывало, помните?

— Помню, но тавромахия совсем другое дело. К тому же Вальдарих скорее запрёт тебя в Ласской башне, чем нарушит правило шестнадцатилетнего воина. И будет прав.

— Я выберу Гнева, — гнул своё Инто. — Помните, что Геза сказала? Что я стану воином, приручившим дикого зверя. А кто у нас самый дикий из быков, а? Это не может быть совпадением. Это судьба! К тому же кто угодно допустит меня до участия, лишь бы посмотреть, как я его приручу.

— Слова подростка.

— Слова того, кому осточертело каждый день видеть пьяную рожу отца.

Над столом повисло молчание.

— Я хочу стать Королевским кирасиром, — буркнул Инто. — Не хочу больше ждать.

— Похвально, но рискованно.

— Так же рискованно будет и через полгода. Так какая разница?

— Не боишься, что бык тебе не покорится? С арены у тебя будет только два выхода.

— И в обоих случаях я буду победителем.

— А твоя мать? Если ты погибнешь, она останется с твоим отцом совсем одна.

— Если я погибну, ей выплатят компенсацию. С деньгами, которые ей заплатят, она сможет уйти от этого придурка и жить, ни в чём не нуждаясь.

Корвен увидел в карих глазах подростка решительность, свойственную редкому человеку, даже взрослому.

— Так дело в деньгах?

— Дело всегда в деньгах.

— Ну, мало ли какими путями можно их получить? Например, не вполне законными.

— Я не вор, — возразил мальчик, оскорблённый в своих лучших чувствах. — К тому же, если меня поймают, то отрубят руку. А как я стану воином без руки?

— Ох, если бы каждому, кого уличали в воровстве, рубили руку, нашему казначею пришлось бы носить за поясом топор вместо пергамента с отчётами, и половина придворных в один день бы стала однорукой.

Сидящие за столом прыснули смехом. Каждому из них была известна давняя борьба камергера и Хранителя казны с казнокрадами. Корвен хватал за руку воров в замке, младший Монтонари — вне его стен. Но если Корвен делал это из чувства долга перед королем, то Сальдо Монтонари двигал исключительно меркантильный интерес, которого он не скрывал и не стеснялся.