Корона и плаха

Преступлением считалось и каралось штрафом употребление бранных слов и «суетные» клятвы. Существовал твердый тариф: герцог платил тридцать шиллингов, барон – двадцать, помещик – десять, простолюдин – три. Известен случай, когда некоего простолюдина оштрафовали за восклицание «Бог мне свидетель!», а другого – за слова «Клянусь моей жизнью». Церковные праздники англиканцев отменили как «предрассудки», а вместо них ввели ежемесячные постные дни. Очень активно боролись с роскошными ужинами на Рождество – по Лондону просто-напросто во множестве ходили солдаты, имевшие право беспрепятственно входить в любой дом, от богатого до бедного, и забирать из кухонь и печей «роскошные» кушанья (интересно, куда их девали? Крепко подозреваю, не выбрасывали в мусорные ямы, а лопали сами).

Запретили все тогдашние виды спорта, в том числе скачки и борьбу. С травлей медведей и петушиными боями покончили просто и эффективно – медведей перестреляли, бойцовым петухам свернули шеи. Вслед за театром обрушились на другие виды искусства, запретили всякую музыку, кроме военной, уничтожали картины – по прикидкам историков, так погибли два полотна Леонардо да Винчи и немало работ европейских знаменитых художников. Каким-то чудом уцелел парадный портрет Карла Первого кисти Ван Дейка – вы его можете увидеть на обложке этой книги.

Потом «восстановились» и театр, и живопись, а вот музыке повезло гораздо меньше. В Англии к концу XIX в. большое развитие получила оперетта, а что до серьезных жанров, у англичан так и не появилось композиторов, которых можно поставить рядом с Вивальди и Моцартом, Гайдном и Верди, Чайковским и Рубинштейном. Вполне возможно, в этом виновата как раз пуританская «культурная революция».

Под запретом оказались танцы. В субботу дозволялись лишь прогулки в церковь, хождение по улицам «просто так» запрещалось и каралось штрафом. Штрафовали и тех, кто шел послушать проповедь не в свой приход, а в соседний.

Ничего удивительного, что многие, независимо от религиозных взглядов, резко отрицательно относились к запретам на развлечения. Даже те, кто в свое время выступал против монархии, втихомолку вздыхали о «старых добрых временах» и шептались: придет в конце концов новый король и вековые традиции и обычаи восстановит…

Всеобщей ненависти к пуританскому террору прибавлял и разгром, учиненный пуританами англиканской церкви. Полностью отменить епископат все же не решались, опасаясь всенародного возмущения – очень уж много прихожан было у англиканской церкви. Однако с «папистской роскошью» боролись на всю катушку, изымая из церквей все, что подходило под то определение.

Интересно, что свидетелем этого погрома стал и наш соотечественник, записавший свои впечатления под названием «Роспись городу Лундану и всей Английской земли». Это первая книга об Англии, написанная на русском языке русским для русских. В 1646 г. русского дипломатического курьера в Лондон сопровождал переводчик Федор Архипов, и ставший автором «Росписи». Он считается москвичом, но есть сильные подозрения, что родом с Русского Севера – в Архангельск тогда приходило много английских торговых кораблей, и многие поморы для пользы дела освоили английский, как раньше, опять-таки по житейским надобностям – норвежский.

«А на дворе – полати высокие, а на полатях – копья, а на многие копьях многие человеческие головы, кои казнят за веру и измену, кои с королем вместе. А вера у них недобра, посту никогда не бывает и поститься не знают (это написано о пуританах еще до введения ими «постных дней». – А.Б.). А при короле, сказывают, что вера была лутче, король веровал папежскую веру, и они де королевскую веру выводят. А при нас деялось у них на Светлой неделе в четверток, у ково были папежские веры иконы, и они собрали те иконы из всего государства и свозили на одно место, на улицу Чипсайд, блиско нашево двора. А при короле был на том месте крест большой, и после короля сломили. И свозили на то место много икони, крестов золотых и серебряных, и служилых людей приставили всех, и как парламент, из черни[2] поехали домой, и велели те иконы исколоть и зажечь служилым людям. И служивые тотчас приступили и стали иконам наругатися, как искололи все, и склали на огонь, и сожгли. И заповедали во всем государстве, чтоб в тое веру нихто не веровал, а хто станет веровати и найдут иконы, и тому казнь жестокая».

Архипов все же плохо знал английские реалии и кое в чем напутал. «Папежская», то есть католическая вера, давным-давно была загнана в подполье и никаких церквей в Лондоне не имела – как и по всей стране. Уничтоженные иконы и кресты принадлежали как раз англиканской церкви. Эту «веру» не запретили, но запретили и мирянам держать дома иконы и кресты. За нарушение и в самом деле карали жестоко, вплоть до смертной казни – «а на копьях многия человеческие головы, кои казнят за веру»…

Запрету подверглись и поэзия, и народные песни-баллады. Для менестрелей, бродячих певцов – а заодно и циркачей – настали черные времена…