Корона и плаха

Народу от всего этого стало только хуже. Еще и оттого, что с них, как и при монархии, драли новые налоги, а крупные земельные владения остались в неприкосновенности. Разве что многие поменяли хозяев – армейская верхушка наперебой прихватизировала королевские и епископские земли. Отбирали поместья и у католиков, и у «ненадежных» – им, правда, оставляли треть, но за выкуп.

В результате революции сливки сняли немногие – новые олигархи, ставшие крупными землевладельцами, и богатые предприниматели, в чьих интересах Кромвель принял новые законы о торговле, о которых чуть погодя. Всем остальным досталась дырка от бублика – да вдобавок пуританская «культурная революция» загнала всех в жесткие рамки, где шаг вправо-влево считался побегом. Попробуйте представить, что это вы живете в стране, где за роман на стороне могут поставить к стенке, за лишнюю кружку пива или карточную игру оштрафуют на приличные деньги, как и за танцы и слушанье музыки. Прониклись? То-то и оно…

Все, кому это не нравилось, голосовали в первую очередь ногами – из Англии эмигрировали сорок тысяч католиков и как минимум не меньшее число протестантов. Многие из них в поисках как обеспеченной жизни, так и свобод отправились в Америку. Как и Карл Первый, Кромвель своей внутренней политикой, сам того не желая, косвенным образом поспособствовал резкому увеличению числа английских поселенцев в Америке.

Монархию он ликвидировал, но менять общественное устройство не собирался. Наоборот, публично выступал за сохранение прежнего сословного деления, что многим не нравилось. «На гражданке» крупных мятежей не произошло – лишь несколько относительно мелких, быстро подавленных. А вот в армии…

Когда в 1646 г. «кавалеры» проиграли последнюю большую битву гражданской войны у местечка Стоу-на-Уорлде и «круглоголовые» с обнаженными палашами окружили командующего армией роялистов Эстли, он, сидя на барабане, насмешливо бросил:

– Ну что ж, ребята, вы сделали свое дело и можете теперь веселиться, пока не перегрызетесь между собой!

Как в воду смотрел благородный лорд. Веселились совсем недолго, а потом началась грызня…

Волнения в армии, единственной опоре Кромвеля, начались еще до казни короля. Парламент не только задерживал жалованье солдатам, но и отказался выплачивать пособия получившим на поле боя увечья инвалидам и пенсии вдовам.

Большинство солдат были людьми думающими, грамотными, читавшими если не толстые книги, то многочисленные печатные памфлеты. И свою точку зрения на то, «как нам обустроить Англию», имели. В кавалерийских полках начались самые настоящие митинги. Для участия в них каждый полк избрал двух делегатов, которые назывались привычным для нас словом «агитаторы». После чего уже вся армия двинулась на Лондон. В знак того, что это совершенно мирный марш, солдаты прикололи на шляпы оливковые ветви, уже тогда считавшиеся символом мира. В столицу они вошли беспрепятственно – сопротивляться им было попросту некому.

Претензии к парламенту были выдвинуты конкретные: религиозные свободы всем без исключения христианам (включая, вот ужас, католиков!), введение пособий по бедности, болезни и в случае потери семьей кормильца и, наконец, всеобщее избирательное право для всего мужского населения (что будет осуществлено только через 290 лет). Один из предводителей «агитаторов» полковник Рейнсборо (человек самого простого происхождения) говорил: «Я искренне полагаю, что ни один гражданин Англии, даже беднейший из бедных, в строгом смысле слова не имеет обязательств перед правительством, которое он для себя не выбирал». И добавлял: солдаты сражались против роялистов не для того, чтобы вновь надеть на себя ярмо, вновь отдать себя в рабство землевладельцам и богачам.

Тем временем под Лондоном форменным образом взбунтовался пехотный полк. Во время военного парада солдаты, приколов к шляпам листки с программой «агитаторов», самовольно вышли из строя и промаршировали перед командирами, скандируя: «Справедливость! Права солдат! Свобода!» Усмирять их бросился сам Кромвель, верхом на коне и с палашом в руке. Четырнадцать зачинщиков отдали под военно-полевой суд, но еще до того одного из них расстреляли на месте, без суда и следствия.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, но тут вторглись шотландцы, и армия, прекратив митинговать, выступила против внешнего супостата…

После казни короля спокойнее не стало. Еще со времен «похода на Лондон» в армии большое влияние получили так называемые «левеллеры», или «уравнители». Их программа очень нравилась широким массам, потому что предполагала установить полное равенство всех людей независимо от происхождения и уничтожения сословных различий и дворянских привилегий. В чем-то напоминала программу Уота Тайлера, разве что была гораздо менее радикальной.