Корона из шипов

Чтобы усмирить Коринтию, негодующую от дерзости собственных слуг, потребовалось три пары рук. Она не сдерживала себя в борьбе за свободу, пока ее не отпустили у самых дверей. Это не означало, что она отказывалась предстать перед отцом, но так обращаться с лересой нельзя. Ей не нужны были помощники, чтобы ходить пешком, для этого бог дал ей ноги.

Однако стража лишь повиновалась строгим приказам секира и, имея позволение вести себя грубо, не собиралась упускать такую возможность. Мотивы для такого поведения у всех были разные: гнев, желание, злоба, просто удовольствие на несколько мгновений оказаться сильнее хозяев…

Келани не брыкалась, однако и не скупилась на ругательства, которые выкрикивала в лицо стражнику, впившемуся ногтями в ее белую кожу. Она не могла вынести это двуличие и хамство и была уверена, что у солдат нет никаких причин для надругательств над ними в этот поздний час. Их отец никогда бы не позволил обращаться так со своим благословенным потомством. Он был единственным, кто имел право в силу своего положения вести себя с ними холодно, когда они по-настоящему заслуживали этого.

С другой стороны, ее младшая сестра была тише воды. Кирстин спокойно шла рядом с новобранцем, который невесомо обхватил ее руку своей. Лорен поступил так, не желая отставать от других, но он не подталкивал ее и никак не помыкал ею. По сути, он сам был вынужден торопиться, чтобы нагнать шаги Кирстин.

Курта, который, как обычно, кричал и пинался, принес на плече его кузен Седрик.

Лересы вошли в кабинет, намереваясь пожаловаться отцу на такое обращение, но при виде выражения его лица все их жалобы растворились как дым. Лишь несколько раз они видели его таким. Даже Курт внезапно успокоился. Отец позвал их не для того, чтобы играть в игры.

Они хранили молчание, вытянувшись перед ним. Бок о бок. Не имея ни малейшего представления о том, какая гроза обрушится на них.

Кент уперся кончиками пальцев в стол, подчеркивая свою неоспоримую власть над ними.

– Я спрошу только один раз, – предупредил он ледяным тоном. Его слова, казалось, обвили серпами их шеи, требуя немедленного ответа. – Кто это был?

Непонимание выразилось по-разному. Тем не менее у всех четверых были основания полагать, что именно они вызвали гнев отца. Все совершали поступки, которые он бы не одобрил и которые до этого момента казались им ничего не значащими.

Его взгляд задержался на каждом. Глаза, словно две иглы, готовые расковырять все в поисках истины. Курт вообще не мог вынести этого взгляда. Кирстин сглотнула, и серп вонзился глубже в ее кожу, но она не отвернулась. Келани приоткрыла рот и громко задышала, не в силах сопротивляться. Коринтия была более опытной и сохраняла спокойствие.

Кент оттолкнул свой стул, усеянный орнаментами, и обошел стол, держа руки за спиной и демонстрируя с каждым шагом и движением все больший гнев.

– Чем позже объявится провинившийся, тем страшнее будет наказание, – пригрозил он.

– Отец, не мог бы ты сказать нам, в чем заключается преступление, – отважилась уточнить Коринтия недрогнувшим голосом. Если Кигана не было рядом, лишь у нее хватало мужества сохранять самообладание. Сила ее тела укрепила в ней силу духа.

Взгляд отца молнией метнулся в ее сторону.

– Преступление? – внезапно повторил он, сплевывая слюну. – Это слово не воздает должное осквернению и бесчестью, жертвой которых я пал. Из-за вас, проклятые отродья, – он ткнул в них пальцем, – эта династия обречена на вечные страданья.

Кирстин и Келани одновременно опустили головы, предчувствуя бурю, хотя еще не понимали, из-за чего именно.

– Единственное, что я вижу, когда смотрю на вас, это позор, – презрительно продолжил он.

Секир схватился за голову, пока что-то искал на столе. Его пальцы вцепились в кусочек бумаги.

– Если к тому времени, когда Арена начнется, предатель не объявится, я не постесняюсь выломать кости ваших рук, чтобы вы никогда более в своей жизни не прикоснулись к перу, – он предполагал наказать всех.

Это была не шутка. Кент Кевалайн не шутил с такими вещами. Особенно когда это касалось его детей. Угроза была реальной. Они поняли это по искрам, летящим из его глаз. Раньше до такого еще не доходило.

Подбородок Кирстин задрожал. Она бессознательно попыталась спрятать руки за спиной. Но когда осознала, что отец следит за каждым ее движением, аккуратно опустила их, сжав кулаки.

– Нет… – прошипела Келани, будто слова выползали изо рта.

– Тебе не повезет разделить с ними эту участь, – крикнул отец.

На лице лересы застыло недоумение.

Коринтия сдержала всплеск отвращения. Красивая и милая Келани, папина радость, конечно, нет! Ее мягкие и тонкие руки были предназначены для того, чтобы удовлетворить все волнующие желания белокурого лерена.

– Тебя не будет здесь, когда это случится. – Глаза дочери распахнулись еще больше. – Ты будешь прятаться, – секир показал оборот карточки всем наследникам, – ради чести рода.

Келани увидела, как буквы сложились в ее имя. Она открыла рот, но, не издав ни звука, снова закрыла его. Лереса уставилась на Кирстин. Та покачала головой, пожимая плечами.