Корона из шипов

Женщина просунула руки под ее подмышки, затянув на талии ремень для оружия. Из ниоткуда появился Лорен с коробкой в руках. Безымянная взяла револьвер и закрепила его под ремнем, как и нож.

– Твой сигнальный огонь будет красного цвета, – произнес он, показывая то, что держал в ладонях. Еще один пистолет. Ствол был значительно толще и не имел вращающегося цилиндра. – Бросив его в воздух, ты должна немедленно оставить оружие на земле и снять броню, чтобы противники знали о том, что ты сдалась, и не нападали на тебя. Тебе придется ждать охранника, который придет за тобой и проводит к периметру, – объяснил он, махнув рукой на кучку охранников, которые окружали лагерь. Затем рядовой передал ствол напарнице, чтобы та заправила его за пояс K.

Келани внешне безучастно наблюдала за движениями их рук. Было предельно ясно, что она не собирается им пользоваться.

Она подняла голову и встретилась взглядом с отцом. Солдаты, принадлежавшие как их Имени, так и чужие, стояли поодаль. К. взял лицо дочери в ладони. Они стукнулись лбами.

– Мне жаль, Келани, – извинился он снова. Она приложила все силы, чтобы не заплакать. Не перед стражей. – Оставайся в своей зоне. Прячься. Он тебя найдет. – Келани инстинктивно кивнула приказам секира. Однако она понимала, что в момент истины может не суметь их выполнить.

Ее отец хотел, чтобы она была хрупкой перед ним, даже более хрупкой, чем на самом деле, – настолько, чтобы Сет не увидел в ней опасности, чтобы она смогла напасть на него вероломно. Он объяснил, как это сделать. Сказал, куда воткнуть нож. Он даже осмелился предположить, что она будет жульничать и передвигаться во время ночного перемирия. Кент жаждал любой ценой падения С. Это был единственный способ сохранить честь Имени. Тогда, в темноте его кабинета, она, ровно как и сейчас, прижимаясь лбом к его лбу, не могла и слова проронить против.

Келани не собиралась унижать достоинство их рода, но и убить своими руками Сета не могла тоже. Так или иначе, она вряд ли доживет до упреков отца. Если С. суждено пасть, так и будет, но в душе она знала, что кроме ее семьи не было линии достойнее, чем Станкевичусы, для победы и главенства над всеми, для праведной славы.

Кент мимолетно поцеловал ее в лоб. Его руки упали на плечи лересы, как тяжелые балки. Он сжал их всего на мгновение, прежде чем отойти от нее и повернуться спиной.

– Седрик, – солдат вытянулся струной, весь настороже, – ты проводишь ее к начальной точке.

Седрик почти кивнул.

– Отец, – позвала его Келани, он чуть наклонил голову, чтобы повернуть к ней свое ухо, – может ли Лорен сделать это?

Кент перевел взгляд на рядового. Солдат выдержал его, сомкнув руки за спиной. После их последней ссоры предложение лересы застало безымянного врасплох. Ему почудилось, будто плечи секира немного приподнялись.

– Я полагаю, да, – согласился он.

Келани облизнула губы.

– Спасибо, – быстро проговорила она. – За все. – Это было ее прощание.

Кент поспешно удалился, не в силах видеть ее. Келани решила, что так будет лучше. Ее горло болезненно сжалось, как от ожога, но она не заплакала. Лереса никогда не видела, как плачет ее отец, и не хотела, чтобы этот первый раз стал последним воспоминанием о нем. Его горе в конце концов сломает ее.

Дядя одарил ее тоскливым взглядом на прощание, прежде чем последовал за секиром.

– Лереса Кевалайн, – привлек ее внимание солдат в желтом. – Следуйте за мной.

Келани развернулась на каблуках. Это потребовало немного больше усилий, чем обычно, из-за тяжести защиты. Она ощущала, как кожа теплеет под слоями брони. Ее шаги звучали как-то по-другому. Каждая попытка шагнуть гвоздем вонзалась в землю.

В том месте, где прерывалась граница из проволоки и был проход, линия охраны завернулась, оставляя достаточно места для того, чтобы впустить нежданных гостей и сделать их своими пленниками. Келани шла за солдатом, Лорен следовал за ней по пятам. Хранитель повел ее по подвалам.

Лереса, в отличие от старших братьев, редко покидала Дворец Розы. Ее не прельщали долгие прогулки по улицам Дорна, столицы Галинии. Ей не нравилось быть в центре внимания. По крайней мере, такого жадного и назойливого. Она всегда выходила с гвардией, но им вечно не хватало рук, чтобы уберечь ее платье и кожу от назойливых прикосновений или остановить незнакомцев, слюнявивших поцелуями ее руки. По этой причине она отказывалась от прогулок, приносивших ей мало радости. Все, что она любила больше всего, не занимало места, оно хранилось в сердце, подпитывая ее изнутри. Семья, сады, теплицы, взгляды других Имен, особенно С., – этого было достаточно.

Несмотря на это, она знала, как распределялись участки, прилегавшие к каждому дворцу, как текли улицы между зданиями и другими городскими сооружениями. Обучение дало ей это. С самых высоких окон Дворца Розы уже можно было оценить ширину русла некоторых рек.