Корона из шипов

Никто не ожидал, что секир Тахира почтит память своей умершей жены столь трогательной церемонией, ведь она не носила его титул, но сегодня здесь собрались все Имена. Было странно видеть, что секир так прощается с женщиной, которая за всю жизнь не удостоилась взгляда или чуткого слова от многих присутствующих. Возможно, некоторые восприняли приглашения на похороны, которые разослал им Тиберий, как личное оскорбление, и по этой причине не явились под тем или иным предлогом.

Тео, опустошенный утратой и все еще бледный и вялый после болезни, не поднялся на сцену и не произнес речь.

Возможно, он уже простился с усопшей в тишине покоев и не нуждался в том, чтобы посторонние выслушивали без всякого интереса то, что он хотел сказать от чистого сердца. Или лерен успел сказать все перед ее кончиной, чтобы потом не жалеть ни о чем, зная, что ее уши скоро будут запечатаны смертью и глухи к его словам.

Секир же встал и, произнес нескольких слов, действительно подходящих для этого случая и публики, не столь сентиментальных и не столь холодных, чтобы неприятно удивить другое Имя, закрыл крышку гроба, навсегда скрыв от дневного света окаменевшее, когда-то любимое им лицо.

Церемония завершилась несколькими молитвами, прочитанными священнослужителем, закончившимися словами о покое в ином мире, которые остальные повторили хором. Когда эхо стихло, просачиваясь через трещины в стенах часовни, единая нить, которая держала на своих местах каждого присутствующего, казалось, разорвалась, возвращая им былую подвижность.

Лерен А. услышал, как отец тяжко вздохнул, прежде чем заговорить с кем-то из гостей, но не потрудился посмотреть в его сторону. Он стоял невозмутимо, наблюдая, как священник, укутанный в мантию, спускается с помоста и исчезает в задворках церкви. Он не хотел, чтобы тот решил, что раз он сопроводил его во Дворец Колибри, значит, больше не злится и что, как и раньше, будет потакать каждому его слову. Лерен все еще не простил его и не был уверен, что когда-нибудь сумеет это сделать. Впрочем, все зависело от исхода Арены. Ради него самого и ради их Имени будет лучше, если его брат окажется победителем, а если нет, их родителям предстоит узнать истинное значение слова «отречение».

– Я отлучусь выразить соболезнования секиру Тахира и его сыну, – тихо объявил мужчина. – Скоро вернусь.

Асерет не пошевелился. Он даже не моргнул. Ветер занял место его отца.

«Меня не волнует, даже если ты этого не сделаешь», – хотел съязвить он, но сдержался. Лишь молча смотрел, как удаляется от него белая спина с черной вышитой меткой.

Чьи-то всхлипы отвлекли его от мрачных мыслей. Подошла девушка. Она плкала, уткнувшись лицом в носовой платок. Лерен расслабился и одарил ее любезной улыбкой. Она вытерла слезы и улыбнулась.

– Лереса Джетенопикс, – поприветствовал он ее легким кивком.

– Лерен Анатчиш, – ответила она, изящно опустив руки и согнув колени в реверансе. – Эти пышные проводы лересы Хайлы Херальдум достойны восхищения, – промолвила она, глазами обводя комнату.

Люди в мундирах и темных нарядах неторопливо подходили к хозяевам церемонии. Секир пожелал, чтобы его жена покоилась в мавзолее его Имени рядом с ним, когда он покинет этот мир. Эта идея вызвала у кого-то молчаливое негодование, у других же – безоговорочное одобрение.

– Это так, – согласился лерен, удивляясь насыщенностью каждого цвета в толпе Имен. – Жаль, что некоторые думают иначе, – изрек он, имея в виду отсутствующих.

Бросалось в глаза отсутствие красного. Секир Кевалайн решил не приезжать. И даже не счел нужным послать другого представителя своего рода от имени династии сопроводить Тришу, которая прибыла одна, чтобы поддержать Имя, к которому она когда-то принадлежала. С другой стороны, секир Станкевичус, дядя покойной, вопреки протестам, послал своих потомков, Соранию и Слевона, вместо себя. Если он считал, что им удастся скрыть свое недовольство церемонией, то очень ошибался.

Асерет прищелкнул языком.

– Когда двери Корней откроются навстречу победителю, даже иголке негде будет упасть. Я с нетерпением жду возможности увидеть выражения лиц Кевалайнов, Станкевичусов и Пемондарк, ведь именно Аворик поднимется по главной лестнице, – сказал он забывшись, с блеском в глазах, ведомый ненавистью и иллюзиями.

Лерен одернул себя, когда, повернувшись, увидел, что Джетенопикс опустила голову, пытаясь сдержать слезы. Он неловко запнулся.

– Джудит, мне очень жаль, – извинился он. – Я не имел в виду… Иногда я говорю не задумываясь, – произнес он, больше для себя, чем для нее, качая головой. А. положил руку ей на плечо, она взглянула на него. – Как Аворик, так и ваша секейра имеет шанс выиграть. Я буду доволен победой любого из них. Но никакое другое Имя не заслуживает ее.

Джудит улыбнулась ему.