Корона из ведьминого дерева. Том 2

– Смотрите! – воскликнул Эван, который не понял, что произошло. Он возбужденно помахал рукой и громко прошептал: – Это не просто тучи! Там люди внутри бури… Люди или демоны!

– Здесь чужаки! – взревел Олень, который толкнул Элина, стараясь перекричать вой ветра. – Они здесь!

– Чужаки! – Продолжая бороться с солдатом, Элин испытал приступ ярости. – Башня принадлежит эрнистирийцам – это сторожевая башня Верховного Престола! А ты вместе с Куруданом и остальными здесь чужаки и преступники!

Остальные Олени повернулись на крик солдата и бросились вдоль галереи к Элину. Он продолжал сжимать кинжал, но позволил им схватить себя, не пролив ни капли крови. В конце концов, они были солдатами короля, предположительно действовавшими по его приказу: если он начнет сопротивляться, у них будет право его убить.

– Эван, – позвал он. – Не сопротивляйся.

Но молодой солдат, казалось, его не слышал. Олени схватили его за руки с двух сторон, однако Эван продолжал смотреть на хаос, царивший внизу, и глаза у него были широко раскрыты от удивления и изумления.

– Там, внутри бури, серебряный человек! – воскликнул он. – Неужели мои родители ошибались, когда отрицали старых богов? Клянусь всем святым, я их вижу! Я думаю, там наши предки, сэр Элин! Они такие высокие и прекрасные! Должно быть, это великий Эрн и его охотники!

Но Элин внимательно слушал истории о войне Короля Бурь, которые ему рассказывал граф Эолейр, и помнил, что, когда ситхи пришли в Эрнисдарк, дочь короля подумала, будто они боги, намеревавшиеся спасти эрнистирийцев. Однако он был уверен, что существа, оседлавшие бурю, вовсе не ситхи, а их белокожие кузены с темными сердцами с севера, которых впустили в земли Эрнистира так, словно они старые союзники.

«Здесь кое-что посерьезнее, чем обычное предательство», – понял он и пожалел, что не стал сражаться до конца. Потому что барон приветствовал смертоносных кузенов ситхи, приглашая их ступить на земли смертных.

Норны пришли в Эрнистир.

Песню наполняло такое могущество, что Вийеки заблудился в ней, беспомощный, точно моряк, упавший в волны со своего корабля и ухватившийся за обломок дерева. Пение, казалось, соединяло небо и землю в великий туннель мрака, и прошли часы и мили, словно мерцающие в свете молний мгновения, пока мир уносился прочь под копытами их лошадей. Вне песни-бури могла быть ночь или яркий день, но внутри нее Вийеки видел лишь полночь и слышал только вой ветров. Даже звезды, которые должны были оставаться неизменными, когда он видел их сквозь грохот бури, превращались в сияющие следы улиток на небе, размытые полосы света от горизонта до горизонта.

Маги Ордена Песни не прекращали пения даже после того, как их лошади сбились с шага и когда фургоны строителей Вийеки тащились по горам, и сплетали свои мелодии с такой силой, что их песня, лишенная слов, казалось, затмевала собой бурю.

«Но все равно, – исступленно думал Вийеки, – каким бы могуществом ни обладала их песня, мы не можем надеяться пересечь земли смертных так, чтобы нас никто не заметил, даже в этих пустынных местах. И что произойдет, когда нас увидят? Когда станет известно о нашем вторжении, они воспримут его как объявление войны, и на сей раз мы не переживем гнева смертных и их огромного преимущества в численности».

Вийеки не забыл о временах, наступивших после катастрофического окончания Войны Возвращения и отчаянной обороны Ворот Наккиги. Выживание всего народа зависело от мужественной жертвы нескольких сотен людей – незначительное число, однако в тот момент оно казалось слишком большим. Пока Вийеки и его рабочие из Ордена Строителей старались обеспечить оборону, в то время как смертные пытались сломать ворота, он практически не сомневался, что станет свидетелем последних мгновений существования своего народа. И позднее, когда гора рухнула и ворота были запечатаны, а смертные отступили, казалось маловероятным, что хикеда’я снова станут великими, а не маленьким обреченным племенем, тенью своей былой славы, которая наконец увянет.

«Почему Королева и Ахенаби все это начали? Как они рассчитывают добиться чего-то, кроме окончательного уничтожения нашего народа?»

И в тот момент, когда в его сознании возник этот еретический вопрос, пение магов изменило тональность. Всадники придержали лошадей, и Вийеки, совершенно бессознательно, также замедлил шаг вместе с ними. Он почувствовал, как от суеверного страха затрепетало его сердце – его наполнила уверенность ребенка, который сделал что-то плохое и не сомневается, что теперь все об этом узнают.

«Королева меня услышала! Ей известно о моем святотатстве и слабости».