Корона. Официальный путеводитель по сериалу. Елизавета II и Уинстон Черчилль. Становление юной королевы

В эпизоде под названием «Гелигнит» (мощное взрывчатое вещество, также называется «гремучий студень». – Прим. пер.) Питер Морган представил себе разговор, который королева могла бы вести с мужем той ночью перед отходом ко сну. Елизавета пытается всеми силами поддержать свою сестру, а Филипп указывает на трудности, начиная с параллелей с Эдуардом VIII: «Ты уже забыла о катастрофе, которую спровоцировал твой дядя?» – «Тут ситуация другая», – защищаясь, отвечает Елизавета. «Член королевской семьи, – возражает Филипп, – и некто в разводе. Не находишь ничего общего?» Он также отмахивается от возражений Елизаветы о том, что Питер не был виноват в разводе. «Нет. Не может быть невиновной стороны», – наносит он ответный удар. В качестве последнего аргумента Елизавета говорит, что Таунсенд «хорошо влияет на Маргарет». «Разве? – мрачно отвечает Филипп. – Будь это так, он бы давно помирился с женой и оставил бы Маргарет в покое».

В реальной жизни это горькое лекарство прописал Питеру Таунсенду Томми Ласеллс. Когда Таунсенд обратился за помощью к ветерану-придворному, тот даже не пытался изобразить сочувствие. «Вы или безумец, или злодей», – мрачно заявил личный секретарь. Королеве Ласеллс посоветовал немедленно удалить полковника авиации из дворца – и как можно дальше. Лучше всего подобрать для него пост в какой-нибудь далекой стране.

Впрочем, Елизавета, единственная сестра Маргарет и ее самое близкое доверенное лицо, отказалась проявлять такую жестокость. Она согласилась с тем, что Таунсенд не может больше оставаться в Кларенс-хаусе, но проигнорировала несколько предложений отправить его куда подальше и выбрала должность, на которой он часто и открыто будет входить в непосредственный контакт с ней самой: она сделала Таунсенда одним из своих личных конюших. Это был жест, которым она поддержала Маргарет, хотя, учитывая, что с коронации прошло всего несколько месяцев, для Елизаветы было бы вполне разумным попросить пару пока сохранить все в секрете и подождать развития событий.

Небрежный жест, который позволила себе Маргарет в день коронации, был плохой благодарностью за понимание ее старшей сестры, поскольку нарушал ключевой элемент соглашения – роман сейчас должен оставаться в секрете. Прежде чем смогла бы появиться хоть какая-то перспектива свадьбы, о которой мечтала Маргарет, за кулисами, особенно на Даунинг-стрит, предстояло многое поменять, и любая огласка повредила бы всем участникам событий. Была она осознанной или нет, публичная демонстрация Маргарет «права собственности» в любом случае воспринималась как поступок обиженной младшей сестры, отодвинутой на второй план. Как однажды пожаловалась Елизавета своей няне Кроуфи, «она всегда хочет то, что есть у меня». 2 июня 1953 года Елизавета II получила свою корону, но принцесса Маргарет получила своего мужчину, и, покидая сцену великого триумфа сестры, она не смогла удержаться от демонстрации собственного «талисмана».

Последовала любопытная пауза. На следующий день американские газеты сообщили об «инциденте с нежной ручкой», как стали называть случившееся. Посыпались предположения об отношениях пары, которые публиковались в течение нескольких месяцев. Британская пресса, как и в случае отречения, первое время хранила молчание.

Но это самоограничение продлилось менее двух недель, и когда 14 июня плотина прорвалась, то произошло это с типичным для Флит-стрит фарисейством – газеты только повторяли зарубежные слухи о любви Маргарет к разведенному мужчине: «Наступило время сообщить британскому обществу о том, что… и т. п.». Такая подача материалов предполагала, что слухи вполне могли оказаться ложными. «Совершенно немыслимо, – заявляли «знающие» люди, – что принцесса, дочь короля, третья в линии наследования, может даже подумать о браке с мужчиной, который прошел через суд по бракоразводному делу. Полковник авиации Таунсенд является невиновной стороной… Но его невиновность не может изменить того факта, что брак между ним и принцессой Маргарет противоречит всем королевским и христианским традициям».

Уинстон Черчилль, находившийся в своем поместье Чартуэлл в графстве Кент, отреагировал на эти новости на удивление благодушно. «Не нужно ставить препятствий течению подлинной любви», – доброжелательно заявил премьер-министр Томми Ласеллсу, который прибыл к нему на «военный совет». Почему бы молодой прекрасной принцессе не выйти замуж за красавца и героя войны? Клементине Черчилль пришлось напомнить своему сентиментальному мужу, что в 1936 году он уже совершал подобную ошибку, и тогда его поддержка Эдуарда VIII и госпожи Симпсон оказалась непопулярной и политически неверной – а здесь явно просматривались параллели с отречением. И зачем тогда было заставлять страдать герцога Виндзорского, если теперь его племяннице разрешают выйти замуж за разведенного мужчину?