Корона Тафелона (СИ)

— Почему же от жалости, — спокойно ответил чужак. — Эслинн! Покажи свой меч.

Эслинн, высокая светловолосая дева послушно достала меч из ножен. Держала она его привычно, крепко, но вид у девушки был страдальческий. Было видно, что ей не нравится всё — Лонгин, Кабан, гостевой дом, дорога, погода… Меч в её руках был в самом деле поуже, тоньше и короче обычного меча. А ещё он был намного острее, наточен как бритва.

— Любой доспех прорезает как масло, — похвастался Лонгин, не обращая внимания на недовольство девушки. — В чужих руках раскаляется. Мечи тоже рубит, если столкнутся.

Кабан сплюнул на пол, растёр плевок.

— Заколдованный.

— Не без того. А лучше всего…

Он оглянулся по сторонам.

— Тебе этот малый не слишком нужен? — кивнул он на Жугу.

— Этот? — захохотал Кабан. — Да забирай, не жалко. А ну иди сюда!

Прежде, чем мальчик успел шмыгнуть за дверь, Кабан шагнул к нему — вроде бы и лениво, а быстрее Жуги! — схватил за плечо и подтащил к Лонгину.

— Ударь его, — приказал чужак Эслинн.

— Но… — замялась девушка.

— Я приказываю. Кабан, подержи его, будет забавно. Ну, Эслинн, я не привык ждать.

У Жуги подогнулись колени.

— Добрая госпожа… — взмолился он. — Господин…

— Быстро! — приказал Лонгин.

Девушка с обречённым видом подняла меч и с размаху опустила его на голову мальчику. Тот зажмурился.

И… ничего не произошло, только ветерок пошевелил волосы. Жуга осторожно открыл глаза.

— Видал? — спросил Лонгин. — Эти мечи только против зла. А то бы на тренировках эти красавицы друг друга бы перебили. Они ж зажмурятся, завизжат и давай перед собой молотить мечами. Еле отучил.

Кабан расхохотался и отпустил мальчишку. Не пытаясь встать на ослабевшие ноги, Жуга тихонько отполз в сторону.

— Не боишься, что они тебя зарежут? — заинтересовался Кабан.

— Они знают, что тогда будет, — равнодушно отмахнулся Лонгин. — Вы чего застыли? Во двор, бегать. А если на вас будут пялиться, так вы ведь волшебницы, а не базарные танцовщицы. Пусть вас боятся, нечего прятаться. Быстро!

Девушки послушно вышли.

— Так пошли за девочкой, — напомнил Лонгин. — У меня для неё есть подарок.

* * *

Девчонку-то Жуга привёл. Он только сказал «чёрный дядька какой-то, Кабан его Лонегином кличет», как всё бросила, заторопилась, у Мантюра выпросилась и быстрее Жуги в гостевой дом-то побежала. А Жуга запомнил. Лонегин, значит. А если ей сказать, что в овраге ждёт? Побежит, небось, в овраг-то? Тут только не оплошать. Жуга не очень пока представлял, что ему сделать. В грязи вывалять? Так нажалуется Кабану-то, тот и вовсе Жугу заколотит. А, может, столкнуть её куда, а? Чтоб не выбралась? Страшно на такое дело решаться. А что делать? Пока ведьма проклятая здесь, у них, житья ему не будет. Гадюка она болотная.

* * *

Что за подарок принёс девчонке Лонгин, Жуга так и не понял. Когда он пришёл, Аталеле уткнулась в кусок пергамента, Жуга такие штуки всего раза два в жизни видел. Тыкалась и всё пальцем по нему водила, а страшный дядька рассказывал чего-то о чёрных змеях да белых мышах, каких больше, каких меньше, все ли да некоторые ли или многие, да правда иль враньё. Колдовал, никак. Ещё слова непонятные твердил, что-то про «адиднак» какой-то. Ну, точно колдовал! И девчонку колдовать учил. Куда её больше учить-то?! И так житья от неё нет!

* * *

Он уехал дальше, на восток, едва отдохнул его страшный чёрный конь, с которым одна Аталеле сумела сладить. Уехал скрытно, как вор, а девиц своих бросил бегать туда-сюда по двору. Жуге уж так жалко их стало, что он прокрался к одной (не той, которая его по голове била, а то вдруг он ей второй раз не понравится?!) и сказал, мол, добрая госпожа, ваш Лонегин ускакал, вы его не потеряете?

Девицы взвыли, заругались так, что Жуга убежал, побежали за своими лошадями — только он их и видел. Жалко их было. Сами в мыле, кони в мыле. Загонят, поди, далеко не ускачут. И зачем им за дядькой этим ехать? Оставались бы здесь или подались куда. Таких красавиц, небось, везде примут.

* * *

А потом девчонка выдумала снова штуку. Как она умудрилась — он и не видел даже, а только во всех домах вдруг завоняло страшно, дышать нельзя было! Звук ещё странный был. Тоненький-тоненький, будто комар пищит, да ещё тоньше, да с неба. Что за комар это был — непонятно, а только девчонка заволновалась, всё ходила да присматривалась, к Гедере рябой ходила, на её захворавшего младенца смотрела, потом в лесу на весь день пропала, а потом вернулась. И все дома — жуть как завоняли. Все, только у Кабана не воняло, да в хижине, где Жуга с маманей жил. И на кого все подумали? На Жугу все подумали! Что он нарочно всем такую пакость сделал, а о себе позаботился. Били его, били, хотели, чтоб он признался. До смерти бы забили, Кабан заступился. Вот уж от кого Жуга не ждал. Сказал, правда, нехорошо, мол, слабак Жуга и трус, давно признался бы, мол, коли знал чего. А раз молчит, так и не знает. Мало ли. Чары, может, навёл кто. Жуга чуть не заорал. Вот ведьма, она вредит! Пусть скажет, что за пакость вонючую всем подсыпала! Но промолчал. За девчонку Кабан бы его сам убил. Чтоб им всем в болоте сгинуть!

* * *