Корона за холодное серебро

В узком, с черными крапинками поле зрения полковника появилась угракарийка. Она держала нечто вроде огромного мокрого ковра, с которого капала на щеку Доминго кровь. Взглянув на имя, которое золовка вышила на его нагрудном кармане, она сказала:

– Плохие новости, полковник Хьортт. Похоже, Кобальтовый отряд только что разгромил вас наголову.

– Значит, наша взяла? – Марото понизил голос, наклонившись к лежащему Доминго. – Передайте королеве, что я не собирался… Ну, знаете…

– Пора идти! – позвал кто-то из чужаков.

– Давно пора! – сказала украгарийка и, помахав окровавленной рукой полковнику, двинулась прочь.

– Вы простите меня? – Марото виновато улыбнулся Доминго. – Конечно же, я вспомню, где мы встречались. Может быть, сразу, как уберусь отсюда.

– Проваливай, Марото!

– Ага, иду. Говорю же, я действительно сожалею… Полковник Хьортт, так? Больше не забуду, обещаю.

Доминго закрыл пульсирующий глаз: он всегда думал, что готов смотреть смерти в лицо, но с такой постыдной не желал иметь ничего общего. Убит в горах хищной тварью, которую мог бы и одолеть… Но истина заключается в том, что его прикончила глупость и трусость собственных солдат, которые позволили ворваться в лагерь стае демонских шавок-переростков, а заодно и горстке явных врагов. И вот теперь полковника Хьортта добьет человек, который даже его не помнит. Доминго попытался думать о покойном сыне, попробовал думать о жене, оставившей их обоих ради должности посла в Усбе, но в голове вертелась лишь одна мысль: как же чудовищно, что он зашел так далеко – только для того, чтобы…

– Полковник?

Хьортт приоткрыл глаз и немедленно пожалел об этом. Он так разбит, что не переживет этой ночи, и последнее, что увидел в жизни, – омерзительная рожа брата Вана. Анафема то попадал в фокус, то расплывался.

– Сэр, понимаю, вам трудно говорить, но кто эти солдаты, спасшие вас? Что бы ни случилось, я знаю, вы захотите выразить им благодарность.

– Они… покойники. – Язык казался даже тяжелее века.

Остановите их! Схватите! Враги!

Но он больше не произнес ни слова и той ночью, и в последующие несколько дней. Когда полковник наконец пришел в сознание и обнаружил у постели брата Вана, из него хлынуло накопившееся:

– Ты задержал их, Ван? Они в цепях? Марото и его шайка?

– Ммм… – Брату Вану не пришлось отвечать подробнее, так как Доминго издал протяжный стон. – Могу я вам чем-то помочь, полковник?

– Да, – сказал Доминго, попытавшись сесть и скорчившись от боли. – Ядом Черной Папессы. И если у вас имеются какие-нибудь демоны или чары, то ими тоже. Призовите свою языческую богиню, привлеките Обманщика, соберите все силы. Мы воспользуемся вашим оружием, Ван, и убьем каждого кобальта, кого найдем! Ни с кем не будем миндальничать!

Глава 10

Будь он проклят, этот мальчишка Мрачный. Чи Хён понимала, что он, пусть и немного, в нее влюбился, но дело не только в этом. Она не безнадежно глупа. Десятки людей заигрывали с ней, особенно когда ее маленькая банда наемников выросла достаточно, чтобы назваться Кобальтовым отрядом. Как только появится Кобальтовая империя, Чи Хён всех изобьет обухом топора, даже своих советников. Особенно советников.

Она не так зелена, чтобы считать, будто большинство этих авансов объясняется искренним интересом к ее уму, телу или душе, хотя воздыхатели оперировали всеми мыслимыми комбинациями первого, второго и третьего. Любой идиот может видеть, что ей осталось меньше года до окончательного завоевания Самота, и каждый понимает: возьмешь Самот – возьмешь империю. Более того, она, в отличие от ее духовной предшественницы, сделает это без всяких скитаний в глуши. То, на что Софии потребовалось десять лет, Чи Хён закончит быстрее чем за два года и не уморит голодом тысячи ее последователей.

Победа казалась неизбежной, и, уж конечно, с этим были как-то связаны попытки многих занять место в личной жизни Чи Хён – влезть до того, как она станет королевой и поймет, что люди липнут к ней только ради власти. Ага, нашли дуру!