Коронованный наемник (СИ)

Шелестя юбками, девушка понеслась куда-то, звеня ключами. Леголас с невольной улыбкой посмотрел ей вслед и принялся рассеянно оглядывать устрашающих масштабов арсенал утвари, висящей на стенах и большей частью незнакомой лихолесцу.

- Эвона как! – вдруг раздался за спиной эльфа хрипловатый, надтреснутый голос, – гостю высокому завсегда пожалуйста, а старому Эрмсу шиш! Ваше сиятельное высочество! Не угостите ли старика? В этом храме скупердяйства от жажды помереть дадут и не упомнят!

Леголас обернулся и обнаружил за широким, заваленным овощами и зеленью столом, сухого костистого старика в кирасе, с красноватым носом ценителя доброй лозы и маленькими, по-птичьи ясными глазами. А сбоку меж тем уже дробно стучали башмаки кухарки:

- Ужо тебе, старый хрыч! – залопотала она, косясь на Леголаса умоляющим взором. – Чай, не грум, принц иноземный, чего выпивку клянчишь?! Гляди, нажалуюсь хозяйке!

- Полно, красавица, – эльф добродушно усмехнулся, – мне самому в отраду старого солдата угостить, не серчай.

- Во, видала, Марджи? Это тебе настоящий государь! – Эрмс многозначительно воздел кверху крючковатый палец. Кухарка же поставила на стол кувшин с вином, поправила чепец и умильно взглянула на лихолесца.

– Извольте, милорд. Если чего откушать пожелаете – я туточки, только кликните.

- Благодарю, Марджи, – эльф сел напротив Эрмса и наполнил кубки.

- Будьте здравы, милорд, – солдат осушил кубок, крякнул и отер усы, – сущий нектар!

Леголас улыбнулся…

…Король Трандуил всегда умел устанавливать ту безупречную дистанцию меж собой и слугами, что отгораживала его от дворцовой челяди бездонной пропастью благоговения и почтительного трепета.

Не то было с Леголасом. Прислуга и охрана обожала его за веселый нрав и нечванливость. Для принца было в порядке вещей лично залечить обожженную руку судомойки, прислать на конюшню корзину с угощением, прослышав о рождении у егеря дочери, и обрушить шквал громов и молний на голову слуги, излишне охочего до флирта. Король кипел, снова застав кронпринца на кухне, хохочущего над скабрезными шутками повара. Но зато Леголас пользовался безграничной преданностью прислуги и всегда был в курсе абсолютно всех дворцовых сплетен и новостей. А посему и сейчас принц точно знал, что подвыпивший вояка наверняка снабдит его куда более важными сведениями о секретах Ирин-Таура, нежели осмотрительный Иниваэль.

Снова налив вина, Леголас поднял кубок:

- Твое здоровье, любезный Эрмс. Верные люди, подобные тебе, особенно важны в смутное время, когда воины предают сюзерена, бросая отчизну на растерзание врагам.

Эрмс долгими глотками цедил вино, гулко пыхтя. Затем грохнул массивной ножкой кубка о столешницу:

- Не иначе, вы это о Йолафе, милорд… Так куда мне-то…ик, прощения прошу…до него, стервеца…Э-эх, ваше высочество, ничего-то вы о нем не знаете. А кабы знали… – Старик помолчал, угрюмо глядя в кубок, и вдруг стукнул по столу кулаком. – Вам, принц, того… знать потребно, на кого управу ищете. Расскажу, и сами посудите, кто да каков. Госпожа-то наша, леди Эрсилия… По нраву она вам, а, милорд? Слушайте… – Эрмс долил в кубки вина и потер ладонью загорелый лоб.

- Пятнадцати лет отроду леди Эрсилия, горлица наша чистая, зело до Йолафа интерес заимела. А он того, знал-то, что князь ему за это кой-чего поотрывает… Не смотрел на княжну, хмурился. Да она, бедняжка, будто от хвори сохла, глядеть жалостно. А у Йолафа-то сестрица была, Эрсилии нашей ровесница, Камрин ее звали. И вот, поди ж ты, сдружились девицы, да стали вместе на прогулки ездить, да шептаться по уголкам. Эрсилия строгая нравом была, нежная, а Камрин… Не чтоб вовсе оторва, но строптива и упряма. А тут аккурат орочьи набеги начались, да варги налетать на путников стали – беда, Эру упаси! Йолаф вкупе с отрядом на заставы отбыл, границы сторожить. И прознал наш князь, что девы-то не за одними цветочками по лесам скачут. Он запретил – а они, ослушницы, все за свое! Смекаете, принц? – Эрмс прищурил один глаз, дождался, пока Леголас заинтересованно подастся вперед, и хлопнул в ладоши, – на свидания Эрсилия к Йолафу ездила! Добилась-таки этой… слово-то… а, взаимности. А Камрин навроде наперсницы была, блюла любовь их многогрешную. И что ж? Как ни бушевал князь, а Эрсилия денек-другой выждала, кому из слуг пригрозила, кому монетку пожаловала – и снова к соколу помчалась. Ох, горюшко…

Эрмс закашлялся, отхлебнул из кубка и продолжил: