Короткая ночь долгой войны

Возле меня сел Лошадь - Брезицкий, но тут же нам пришлось потеснить соседей, ибо между нами врезалась оружейница Клавка, занявшая много места своими бедрами. Командира полка не было, и мы, негромко переговариваясь, ждали. Брезицкий сидел хмурый, вовсе не праздничный. Я решил его расшевелить, говорю:

- Чего это ты гриву опустил и удила грызть перестал?

- Эх, если бы кто знал, как осточертело мне пятиться от самого Львова! Все на восток да восток по-рачьи... Из летного состава, что начал войну, остался один я, Пока... Как подумаю, так все в глазах возникает, печальная история повторяется. Прошлый год седьмого ноября немцы под Москвой были, а нынче вона куда забрались!

- Погоди, - говорю, - если у нас здесь повторится то, что было под Москвой, это же прекрасно! И я уверен, что именно так будет. Неужто, думаешь, наши вышестоящие спят? Погляди па карту, какая у нас территория, какая мощь на правом северном фланге. Военные заводы по всей Волге делают самолеты, танки, пушки, не то что прошлый год. А здесь не только один наш полк выдохся. О союзничках фашистских не говорю: румынам да итальянцам не до войны, им лишь бы согреться. Брезицкий усмехнулся:

- Скажу секретарю парторганизации, чтоб сделал тебя пропагандистом, всем мозги на дыбы поставишь...

Наш серьезный разговор перебил своим появлением Муханов. Выскочил разгоряченный из боковушки, пробежал следящим взглядом по накрытым столам, вскрикнул опасливо:

- Эй, народ! На закуску не наваливай! Сначала выступлении полковой самодеятельности, а потом остальной гарнир. Итак, начинаем. Похлопайте знаменитому скрипачу маэстро... Эй, слышь, как тебя зовут? - спросил Муханов кого-то в открытую дверь судомойки.

Оттуда вышел, смущаясь, летчик третьей эскадрильи из молодых. Объявил тихо, что исполнит «Венгерский танец» Брамса, и поднял скрипку. Как он играл, судить не могу, да это и неважно. Главное - играл свой, полковой хлопец. Третья эскадрилья вообще оказалась почему-то богата разнообразными талантами. После скрипача на площадку выскочила прибористка Соня и отколола с каблучной дробью цыганочку, ее сменила Шура, тоже прибористка, покорившая слушателей «Саратовскими страданиями». Я подтолкнул Клавку под бок:

- Встань-ка да оторви чего-нибудь! Не видишь, наша, вторая, совсем припухает?

Но Клавка лишь томно вздохнула и поглядела на меня ласковыми глазами дикой козы, что забегает к нам на аэродром.

- Сатирическая картинка «Зимний фриц»! - объявил ведущий - и тут же под оглушающий грохот палок по противням на сцену выползли наряженные черт знает во что, кто с костылем, кто в лаптях, замотанные дырявыми платками и всяким тряпьем «фашистские вояки». Под смех зала они дико скулили фальшивыми голосами:

 Я исчезну, как мокриса, в прюхе фетер, в хорле хрип.

И за пазуха у фрица даже вши хворают грипп...

Они долго препирались, чудили, балаганили. Но вот появился немецкий генерал, мы с удивлением узнали в нем Лабутина. Это нам понравилось. Командир не только требователен в боевой подготовке, не только занимается повседневным воспитанием личного состава, но сам наравне с рядовыми летчиками и техниками веселит коллектив. Вот это настоящий командир-вожак.

- Живет ведь где-то счастливая женщина, имеющая такого мужа! - вздохнула утробно Клавка, отодвинув своим вздохом меня и Лошадь на полметра от себя.

Но самое смешное было, когда генерал подбадривал своих битых вояк и в это время раздались выстрелы и крик: «Русише цум ангриф!» Русские наступают! У генерала падают штаны, и он под громовой хохот убегает из зала.

Если раньше Лабутин своим вниманием покорил женский персонал, то теперь и мужской состав был от него в восторге.

Спустя несколько минут он явился как ни в чем не бывало, в своей отутюженной одежде, довольный успехом, приказал подать на столы графины. В графинах - мать честная - вино! Уму непостижимо. В такое время добыть вино? «Да это ж... это ж никакому сверхмаршалу не под силу! Ну и ну! Ай да Лабутин...» - раздавалось по столам. Спустя немного узнаем подробности: оказывается, за двести километров гонял машину, чтоб добыть для своих гвардейцев на праздник.

В последующие дни Щерба с Брезицким продолжали натаскивать молодых пилотов в полетах строем. Иногда вместо Брезицкого подключали меня. Щерба летал исправно, трудолюбиво, я бы сказал - красиво, ежели наблюдать со стороны. Все бы спортсмены так летали, тогда от чемпионов спасенья бы не стало... Я убеждался в этом каждый раз, когда мы тренировались восьмеркой. А посадки Щербы у самого «Т» впритирку? Безукоризненная, филигранная работа!