Короткая ночь (СИ)

— Ай, Ахремка, пусти меня, охальник! Не тронь, бессовестный!

Теперь уже Василинка уставилась на нее круглыми от изумления глазами.

— Ведьма! — выдохнула она в ужасе.

— Ясно, ведьма! — поддержал кто-то сзади.

— Мало ей, что сквозь стены проходит, так теперь еще мысли стала читать!..

— А ведь точно, Василина, был у тебя какой-то Ахрем из Якубова…

Краем глаза Леся подметила, что не только Василинка, а и еще несколько девушек виновато потупили очи.

— Есть, есть такой Ахрем, сама видала! — возбужденно кричала всегда все знающая Виринка.

— У, ведьма проклятая! — выкрикнула бедная Василинка, в глазах у которой уже замелькали злые слезы. — Чтоб ты сгинула, подлая!

— Бей ведьму! — истошно взвизгнула Агатка, та самая, которую вечерами не раз заставали возле бань, и не с одним Лукашом, а и с другими хлопцами тоже.

— Удавить ее, стерву окаянную, чтоб не поганила честным людям…

— Камень на шею, да и в Буг!..

Леся едва успела отскочить, когда Катерина с Дарунькой первыми накинулись на нее. Она швырнула в них маленькой мотыжкой — единственным своим оружием — и кинулась бежать со всех ног. Несколько девок бросились было за ней следом, но отстали, не догнав.

Давно уже стихли, остались далеко позади злобные визгливые голоса, а она все мчалась, не разбирая дороги; сердце обмирало у нее в груди, кровь жарко стучала в висках. Встречные кусты хватали ее за одежду, а ей мерещилась, что это бабьи пятерни тянутся к ней, рвут на части…

Она очнулась, лишь выбежав на берег реки, и только здесь перевела дыхание.

Это была не Еленина отмель — совсем другое место. Здесь клонились высокие камыши над темно-оливковой гладью затона, а в самом затоне зелеными островами плавали овальные листья кувшинок, меж которых покачивались над темной водой глянцево-золотые купавки. А по берегам затона плакучие ивы свесили до самой воды серебристо-сизые пряди.

Эту заводь Леся тоже очень любила и часто приходила сюда купаться. Место было глухое, таинственное, словно картина из старой сказки. И в самом деле: где и жить водяницам-русалкам, как не здесь! Ей так живо виделось, как русалка, взобравшись на толстый комель, чешет золотым гребнем текучие влажные косы, и они струятся до самой воды, смешиваясь с густым водопадом ивовых тонких ветвей.

Русалок Леся не боялась; они никогда не обижали ее, не пугали, а теперь уж тем паче не тронут: она ведь им сродни. Ведьма!

Леся распустила широкую дзягу, распутала туго затянутый узелок гашника. Уронила наземь паневу, легким движением плеч освободилось от кабатки-навершника, потянула через голову рубаху. Оставшись в одной легкой сорочке без рукавов, с открытыми плечами, она подошла к самой воде. Она слышала, как хлопцы на днях говорили, что вода в Буге еще студеная и купаться холодно, однако сейчас ей и нужно было остудить свою горячую голову.

Дно здесь было вязким, илистым, и ноги ее как будто погрузились в пуховую перину. А вода и в самом деле оказалась холодной; Виринка, например, нипочем в такую бы не полезла, однако Леся холода не боялась.

Заводь была глубокой; уже возле самого берега вода доходила ей до середины икр. Через три шага вперед будет уже по пояс, а дальше — обрыв.

Она постояла еще немного, подняв кверху руки, закрепляя тяжелые длинные косы, которые обернула кругом головы, чтобы не намокли. Потом смело шагнула вперед. Холодные медленные струи оболокли ее тело, ставшее в воде почти невесомым, и она вдруг ощутила себя русалкой, раздвигая грудью упругую плотную воду, глядя на свои обнаженные руки, ставшие зеленовато-зыбкими в темно-хрустальной воде омута. Ну что ж, коли не бывать ей теперь прежней Лесей, пусть она будет русалкой, сестрой речных водяниц. Ведьмой! Ведь и бабка Алена была ведьмой — по сути, а не только по славе…

Леся неторопливо поплыла к середине заводи, на самую глубину. Тающий след тянулся за нею к берегу двумя расходящимися волнами. Она слыхала, что русалки не оставляют за собой волны… И вдруг…

Страшная боль свела ногу, скрутила жилы мучительной судорогой. Нога вдруг потеряла легкость, неотвратимо потянула ко дну, как если бы к ней привязали тот самый тяжелый камень, которым грозились бабы на полосе… захлебываясь горькой речной водой, девушка отчаянно замолотила ладонями, подняв тучу брызг. Круги пошли по воде к берегам затона, потревожив покой золотых купав. Уже уходя под воду, она услышала за спиной шумный всплеск и громкий мужской голос, ругавший ее бранными словами. Она закашлялась, чувствуя, что грудь ее вот-вот разорвется без воздуха, снова глотнула горькой воды с мертвенно-затхлым привкусом тины. Успела ощутить, как чья-то рука больно ухватила за косы — и свет померк у нее в глазах…