Короткая память

– Может, ты дашь показания на эту подругу, а? Ну придумай что-нибудь… Историю сочини, почему эта подруга могла… Нельзя, чтобы Нину во всем обвинили! Ведь ты не допустишь этого, правда?

– Я разберусь, Нинель. Успокойся. Иди домой, к Ниночке. И скажи ей, пусть мне обязательно завтра позвонит. А сейчас извини, мне пора уходить…

– Не станет она тебе звонить! – зло проговорила Нинель, глядя в сторону. – Не захочет просто! Она вообще ничего не хочет… Лежит лицом к стене, на вопросы не отвечает, и мы с мамой не знаем, как ей помочь. И ты тоже не хочешь помочь… Ну почему, почему… Она же дочь твоя… Спаси ее, умоляю…

– Я все сделаю, что от меня зависит. Не надо меня умолять, пожалуйста. А сейчас мне правда пора уходить…

Он быстро поднялся со стула, так же быстро пошел к выходу. Не оглянулся. Да и что ему на нее оглядываться? Подумаешь, бывшая жена. Как недавно сказала одна артистка в нескончаемом сериале по телевизору – кто, мол, такая бывшая жена? Всего лишь отработанный материал. И больше никто…

Часть III

Иван Александрович Исаев стоял на крыльце следственного управления, не решаясь войти внутрь. На душе было так муторно, что хотелось выругаться на самого себя – что еще за дамские сентиментальные штучки, ей-богу? Ну понятно, в последний раз пришел сюда… И что теперь? Жизнь на этом закончилась? Помирать пора?

Хотя… Наверное, так и есть. Закончилась. Потому что какая на пенсии жизнь? Никакая. Пустая. Скучная. Одинокая. И впрямь хуже смерти.

Очень хотелось курить, но нельзя было. Нельзя, черт возьми! Врач так и сказал ему, когда из больницы выписывался:

– Мы вас с большим трудом вытащили, Иван Александрович… Обидно будет, если труды наши пойдут насмарку. После такого инфаркта нельзя вам курить. И на работу тоже нельзя. Только покой, только режим и никаких нервных переживаний. И не делайте такого лица, будто я судья и приговор вам зачитываю! Все как-то на пенсию уходят, и ничего, живут как-то!

– Вот именно – как-то… – пробурчал он в ответ, отводя глаза. – А я ж так не умею… Что я на пенсии делать-то буду?

– Ничего, научитесь. В конце концов, вы же и впрямь не молоды. Шестьдесят пять – хороший для мужика возраст, чтобы начать уже заслуженно отдыхать. Гуляйте, дышите воздухом, книжки читайте, музыку слушайте, питайтесь правильно и по режиму! А еще можно мемуары писать или детективы! С вашим-то опытом работы в следственном управлении!

– Да какие там мемуары, о чем вы…

– А еще с внуками можно возиться с удовольствием! Есть у вас внуки, Иван Александрович?

– Есть… Но как бы и нет… Не разрешают мне с ними видеться. Не все грехи бывают прощены. Так уж получилось… И не спрашивайте почему. Иначе больное место расковыряете.

– Хорошо, не буду… Значит, мы договорились! Вы не работаете больше ни дня. Курение под запретом. Каждый месяц приходите к своему участковому врачу на профилактический осмотр. Если участковый предложит вам поехать в санаторий – не отказывайтесь. Вам обязаны предоставить путевку по всем показаниям. Вы слышите меня, Иван Александрович?

– Да слышу, слышу… Не жизнь, а тоска…

– Ну, знаете… В вашем случае есть только два варианта – или тоскливо жить, или умереть на работе. Надеюсь, вы все же первый вариант предпочтете. И вообще… Мне бы ваши заботы, дорогой мой Иван Александрович! Уж я бы с удовольствием на пенсию отвалил! Ходил бы за грибами на даче, баньку бы топил… Тем более и возраст у меня пенсионный.

– А чего тогда не уходите?

– Так нельзя… Работать некому. Надо людей спасать. С медиками у нас в стране напряженка, как вы и сами знаете.

– Ну, я тоже некоторым образом на своей службе людей спасаю…

– Ну вот пусть они вам спасибо и скажут. И отпустят вас на заслуженный отдых. Ничего-ничего, вы привыкнете, еще и во вкус войдете…

Хороший, конечно, врач. Грех жаловаться. И наставления все ему дал правильные, тут не поспоришь. Только вот главного наставления не дал – как решительный шаг сделать. Как войти в дверь следственного управления, как подняться на второй этаж и зайти в кабинет полковника Коростелева, своего начальника, и как подать ему рапорт с просьбой об увольнении. Потом смотреть, как он его визирует… Словно приговор ему подписывает. Мол, отныне свободен, Исаев. Да уж, вот так… С приговором – и на свободу…

– Саныч, привет! А я уж забыл, как ты выглядишь! Слава богу, нарисовался! – услышал он радостный голос Лени Морозова, соседа по кабинету. – Чего стоишь-то, пошли? Или разленился в своих больницах, работать отвык?

– Привет, Лень… Ты иди, я потом… Я еще постою немного.

– Так ведь на оперативку опоздаешь!

– О! Штирлиц вернулся! – похлопал его по плечу подошедший сзади Сережа Панкратов. – Молодец! А мы тут переживали за тебя всем управлением! А ты – вот он, живой и здоровый! Рад за тебя, Штирлиц!

Иван Александрович пожал протянутую ему ладонь, усмехнулся грустно:

– Я уж и забыл про эту свою погонялку… Не Штирлиц я уже, ребята, вот в чем дело. Пенсионер я. Обычный пенсионер. Не разрешили мне врачи работать. Вот, иду увольняться. А вы идите, а то и впрямь опоздаете…