Короткая память

— А работы было там на пятнадцать минут. Спуститься в два колодца и закрыть четыре задвижки. Значит, ровно три часа девятнадцать минут ушли впустую. В это время и произошел несчастный случай... Почему же до моего прибытия не были приняты необходимые меры? Чем вы оба занимались?

Они молчали.

— Я вас спрашиваю, — сказал Руднев.

— В колодцах пар был, не залезешь, — нехотя проговорил Сорокин.

— Неправда. Я лично спускался, пара не было, — возразил Руднев.

Опять наступила пауза.

— Василий Егорович, вопрос понятен? — Руднев обернулся к Антипову.

— Растерялся я, Олег Сергеевич, — сказал тот. — Послал Сорокина к Поддубному, а он на гулянке... К Иванову жена не пустила...

— Грипп у меня! — крикнул Иванов. — Понять это можно? Ночью — тридцать девять и три... Я и сейчас еле сижу...

Руднев, кажется, их не слышал.

— Василий Егорович, — спросил он, — вы умеете молиться?

— Нет, — растерянно сказал Антипов.

— Все равно молитесь, — сказал Руднев. — Круглые сутки. Чтобы выжил тот парень. Состояние его крайне тяжелое. Поражено шестьдесят процентов кожного покрова. Умрет — никто вас не спасет от тюрьмы.

Антипов опустил голову.

— Не надо, Олег Сергеевич, — тихо попросил он.

— Что не надо? — спросил Руднев. — Правду знать не хотите? Я ведь не пугаю — объясняю действительное положение вещей.

Наступила долгая пауза.

— Все, — сказал Руднев. — Вы свободны. Антипова и Сорокина я вынужден отстранить от работы.

Они вышли.

Задержался один Иванов.

— Что у вас? — спросил Руднев.

— Олег Сергеевич, — сказал Иванов, — вы тут человек новый... А у нас каждый год трубы лопаются.

— То есть?

— Обычная картина: как сезон — так дыры. Жертв, правда, пока не было... Бог миловал.

— А причина? Выясняли?

— Ржавеют. Грунт сырой.

— Сырой, сырой... Только это и слышу. Сами по себе, что ли, они ржавеют?

— Не знаю... До вас тут работал Евстигнеев Роман Павлович. Он, говорят, занимался... А потом у них с Постниковым получился конфликт, и Евстигнеев ушел на пенсию.

— Из-за чего конфликт?

— Не знаю. Роман Павлович — человек нелюдимый.

— Он здесь живет?

— Вроде здесь.

— Хорошо. Спасибо.

Иванов вышел.

В кабинет заглянула секретарша.

Понизив голос, она сообщила:

— К вам дочь Антипова.

Чуть помедлив, Руднев ответил:

— Передайте, что пока мне нечего ей сообщить. Обстоятельства несчастного случая выясняются.

— Хорошо, Олег Сергеевич, — девушка закрыла за собой дверь.

Руднев снял телефонную трубку, набрал номер.

— Кадры? Кто это? Здравствуйте, Мария Ивановна. Руднев. Скажите, у вас сохранился телефон моего предшественника Евстигнеева Романа Павловича?.. Я подожду... Тогда адрес. Да, записываю... Тринадцать? Спасибо.

* * *

Девушка, в которой с трудом можно было узнать вчерашнюю невесту, сидела на стуле в больничном холле. Несколько человек, веселившихся с ней в ту свадебную ночь, тоже были здесь.

— Ты верь, Таня, — сказал кто-то из них. — Все будет хорошо.

— Я верю, — покорно согласилась она.

— Надо очень верить...

— Я верю, — повторила она как эхо.

Открылась дверь. В холл вошла Ирина Васильевна Антипова. Наклонилась к окошку справочного бюро, сказала:

— Я хотела бы узнать состояние больного Макарова.

— Палата? — спросила дежурная.

— Не знаю. Доставлен сюда с ожогами.

— А, — сказала дежурная, — угол Суворова и Космонавтов. О нем все сейчас справляются, весь город... А вы ему кто? Родня или с работы?

— С работы, — солгала Ирина Васильевна.

— Хороший, видать, человек, — сказала женщина в окошке. — Ваши тут кровь наперебой предлагают.

— Как он? — спросила Ирина Васильевна.

— Тяжелый, — вздохнула женщина.

Подумав немного, Ирина Васильевна спросила:

— Могу поговорить с лечащим врачом?

— Сидят родственники, — дежурная показала на Таню и ее друзей, — ждут Рудневу.

— Кого?

— Аллу Борисовну. Главного врача.

— Спасибо, — неуверенно проговорила Антипова.

И тут быстрым шагом в холл вошла Алла Борисовна.

Со страхом глядя на нее, Таня поднялась со стула.

Алла Борисовна молча обняла девушку, прижала к себе.

Таня все поняла.

Алла Борисовна не проронила ни слова. Тихо погладила девушку по голове.

— Я не хочу! — крикнула Таня.

— Девочка моя, — сказала Алла Борисовна, — мы сделали все, что возможно и невозможно... Но мы не боги. Мы только врачи...

Таня плакала.

— Он был мужественный человек, — сказала Алла Борисовна. — Ни единого стона, ни единой жалобы... Мы, врачи, готовы были заплакать, а он улыбался до последней минуты... Мужайся и ты, девочка…

Друзья вывели Таню из холла.

Алла Борисовна молча глядела им вслед.

Потом повернулась, чтобы идти к себе, и увидела Антипову.

— Вы ко мне?

— Простите, пожалуйста, — сказала Ирина Васильевна. — Я бы хотела... — однако продолжать ей было очень трудно.

— Слушаю вас?

— Вы меня простите, — все-таки решилась Ирина Васильевна. — Но я хочу спросить... Макарова сюда оставили сильно пьяным?

— Я вас не понимаю, — сказала Руднева.

— Чего же тут непонятного? — волнуясь, возразила Ирина Васильевна. — Была свадьба. Ну выпили, конечно... Нормальное дело... Только трезвый никогда бы не провалился в эту проклятую яму. Так ведь?

Руднева напряженно смотрела на нее.

— А вы, собственно, кто? — спросила Алла Борисовна.