Корова

Славкин дядя работал в ГАИ и знал, где и какие ДТП произошли. Он же мог дать «добро» на ликвидацию следов аварии. Дорожно-транспортных трагедий тогда было значительно меньше, чем сейчас, так как автомобилей было очень мало. На приобретение автомобилей в те годы была какая-то очередь, в которую ещё не каждый мог записаться. В этих очередях получение машины иногда ждали более десяти лет. Я помню, что в нашем городе на автомобилях ездило только милицейское начальство и работники Горкома Партии. Да и то не все, а только Первый секретарь и ещё пара-тройка «крупных рыб». К тому же это были машины не личные, а служебные. Что ни говори, а была в этом какая-то прелесть. Я помню, что в те годы даже в Ленинграде можно было легко перебежать и Лиговку, и даже Невский в неустановленном месте. Сейчас рискни, перебеги – такой поток машин, что и муха не проскочит. А в небольших городах и того лучше: гуляли спокойно по проезжей части и даже не представляли себе, что совсем скоро Россия выйдет в лидеры по количеству смертей на дорогах.

Но тогда аварии всё же были. Вот Слава и повёл нас туда, где уже за пределами города, в кювете брюхом кверху лежала какая-то «легковушка». Сейчас странно звучит, что когда-то перевернувшаяся машина могла вот так спокойно лежать пусть даже в канаве. Сейчас и не перевернувшиеся, а совершенно исправные автомобили «раздевают» с такой сноровкой, что и десяти минут бывает достаточно. Так лихо работают, что впору соревнования устраивать из разряда «А ну-ка, мальчики! А ну-ка, парни!». Буквально на днях один мужчина в подпитии въехал на своём авто в столб. И умер. Не от самого столкновения, хотя капот помял основательно, а от разрыва сердца. Испугался, должно быть, очень сильно, или расстроился, что за машину ещё кредит не выплачен. Дело было вечером, даже где-то клонилось к ночи. Место не очень людное, но люд всё же кое-какой собрался. Люд решил вызвать кого полагается в таких случаях, но сначала надо бы снять с машины кое-что. Покойнику-то оно как бы уже без надобности, а живым ещё ой, как может пригодиться. Что-то сняли. Потом ещё кое-что скрутили. Потом подумали и снова что-то свинтили. Когда ГАИ приехала, её взору предстала такая картина: у покорёженного от столкновения столба сидит мёртвый мужик в кресле с рулём в руках – сильно сжал его перед смертью, что и не вырвать. И больше ничего вокруг нет! Ни винтика, ни гаечки, ни хоть клочочка какого-нибудь от его автомобиля. Всё подобрали. Вдова потом шухер подняла, но нашли только у каких-то бомжей пару колёсных дисков, которые они пытались продать вдоль автотрассы в обмен на бутылочку. Вот какие прожорливые до металла времена настали.

А в советское безавтомобильное время и скрутил бы человек чего с чужой машины, да куда бы он это потом сбагрил? В родном городе машин ни у кого нет, надо ехать туда, где они есть, где автовладельцы нуждаются в запчастях, причём только строго определённого отечественного типа, так как иномарками тогда ещё даже и не пахло. А это весьма рискованно, потому что в чужом городе приезжий человек как на ладони всем виден, а прежде всего – милиции.

Короче говоря, не знаю, как в других городах, но в наших широтах иногда можно было видеть, как потерпевший аварию автомобиль долгое время лежит на обочине дороги или в канаве. Страшно сказать, но даже во дворе нашего дома долгое время стоял старинный такой «Запорожец». Десять лет стоял и беды не знал, и только к середине девяностых с него, сердешного, колёса скрутили. А в «предкоммунистическое», дышащее ожиданием наступления всеобщего счастья и благоденствия непонятно с какой радости, начало восьмидесятых никто пока таким беспределом не занимался. Мы только готовились к этому. И дни сбора металлолома для многих оказались очень хорошей школой, судя по нынешним случаям, когда из-под снежного покрова километры железнодорожного пути исчезают, когда целые вагоны пропадают, что прямо хоть Дэвида Копперфилда на помощь зови.

Тогда ученики нашего класса раскурочили ту легковушку в канаве и торжественно притащили её по частям на всё тот же пустырь за школьным стадионом, где кучи бывших лидеров по сбору шибко уменьшились, когда местные жители и даже целые организации в гневном порыве забрали своё «железо», которое они сами металлоломом не считали. Наши конкуренты за это время смогли притаранить только кусок гусеницы то ли трактора, то ли вездехода, который они нашли в лесу у просеки через болота, где все перепачкались в болотной грязи и промочили ноги.

– Защитим честь родного класса! – подбадривал нас Слава. – Сбор металлолома – это вам не в бирюльки играться. Сие есть политически важное мероприятие. Кто это там отлынивает, когда космические корабли, панимашь ли, бороздят просторы нашей Вселенной? Плахов, ты можешь в кустах свою ряху ржавчиной не мазать, король пролетарского грима – нет тебе доверия… Навались, братва! Не мне вам объяснять, какова нынче международная обстановка. Ударим нашим металлоломом по империализму! Вперёд, за Бога, Царя и Отечество! Ура!

– Ура-а! – орали мы все.