Коровы

— Часть этих сущностей, — отозвался Пастух, — обнаружив в своей голове крамольные, говоря проекционным звучанием, мысли, которые могут превратиться и в действия, на плоскости нежелательные, идут раскаиваться к большому холму именно в этих мыслях и изгонять их из своей головы, другая же часть уже ослушалась в чем-то, правда, не очень серьезном, своих Пастухов, проявив, предположим, какую-то спесь, тоже идет на поклонение святыням, поскольку действие это, если его совершить, дает возможность избежать мест наказания и возвратиться в свои стада с мозгами, скажу тут прямо, поставленными на прежнее место… Хозяин велик, и мудрость его безгранична: дав сущностям реальную возможность раскаяться, он тем самым освобождает Гуртовой тракт от той массы скотины, которая провинилась не так уж и сильно и самостоятельно может исправить свои незначительные ошибки.

— А в чем, Пастух, например, ослушалась своего Пастуха вот эта милая серая козочка? — спросила Ириска про особь, которая сошла на обочину, пропуская телок вперед. — На вид она кажется совсем безобидной, покорной, лишенной какой бы то ни было спеси…

— Ну, если чутье Пастуха меня не обманывает, — ответил Пастух, — то козочка эта, по имени Бабочка, раз за разом во время пастьбы, оправдывая свое имя, упархивала из Пастуховского зрения, и хотя и не пряталась — не подражала Великой Паршивой Заблудшей овце, — но Пастух всякий раз вынужден был гоняться за ней, чтобы переместить ее вместе со стадом на новое место пастьбы… Своей игрой с Пастухом она заразила все козье стадо, и вместо того чтобы строиться и идти на следующий луг, козы кружились, как бабочки, вокруг Пастуха, советуя ему раздобыть где-то сачок для этой игры, а козлы прыгали, подобно проекционным кузнечикам, и тоже в насмешку блеяли о сачке, — вот Пастух и решил отправить источник изначального легкомыслия на поклонение святыням, вид которых возвращает любой скотине серьезность…

— А вот эта корова — белая с черными пятнами на боках и одним рыжим ухом? — спросила Антонина-гадалка.

— Эта корова пятого круга, по имени Любка, — ответил Пастух, — если чутье Пастуха меня не обманывает, следуя в карнавальной процессии, задумала сместить с положения самой красивой в стаде коровы быка Огонька, мотивируя это тем, что не бык, а корова должна быть самой красивой в стаде коровой… Но другая корова, узнав от нее об этом намерении, сказала ей так: «Ты, наверно, Любка, метишь на место быка Огонька?» — «Не без того, — ответила Любка, — я — хороша, у меня у одной во всем стаде при моей бело-черной раскраске рыжее ухо, и вполне могу поучаствовать в этом необъявленном конкурсе — буду своими копытами наступать на копыта быка Огонька…» — «Бык Огонек, — сказала эта другая корова, — для всех нас, Божественных особей — символ скотской свободы, он действительно Божественно, не по-скотски красив, наступание копытами на копыта быка Огонька тебе не простят Пастухи — отправят в отстойник или даже в Загон, а скотина, которая влюблена в Огонька, может тебя забодать, и вообще, Любка, скажи, как же ты, простая корова, бело-черной окраски — таких полно на поверхности, в мыслях своих претендуешь на это высокое место? Рыжее ухо — слабенький аргумент… Дам совет: направляйся на холм, пока никто не узнал твоих замыслов, и покайся в надменности, кичливости и надутости…» Вот корова и отправилась каяться в спеси…

— А красивый баран с дважды закрученными рогами, которого мы только что обогнали? — спросила Елена. — Что он замыслил?