Коровы

Дождь так же вдруг оборвался, и Пастух опять же с усмешкой сообщил:

— Все, кран закрыт, душа больше не будет.

— А кто, интересно, — спросила Марта, — открывает и закрывает этот так называемый кран?

— Ты, Марта, — ответила Ида, — не в первый раз задаешь вопросы, не касающиеся нашего коровьего разума, и если так дальше пойдет, то, я уверена, в начале второго круга тебя ожидает участь того козла с бородой, о котором я тебе уже говорила…

Туман постепенно разредился, стала видна дорога, и за очередным поворотом телки увидели мощный зад одиноко бредущей коровы темно-рыжего цвета, которая помахивала хвостом и что-то мычала.

Ида прибавила шагу и поравнялась с этой коровой, тоже стала мычать, но телки, лишь избирательно понимая коровий, улавливали только одно, чему, в числе пока немногого прочего, научились у Иды. «Я люблю…» — повторяла темно-рыжая сущность, идущая впереди. Ида ей отвечала, но что — непонятно, и Пастух объяснил, предвосхищая телячье любопытство:

— Эта вышедшая из области грез яловая корова знакома всем Пастухам, всему стаду, и зовут ее Катерина, иногда по-стадному: Катька. Это корова шестого круга, особо отмеченная Хозяином двумя колокольчиками за преданность своему скотскому идеалу, который она хранит в глубине своей сущности и общается с ним лишь в той области, которую мы только что миновали. Шестой круг подряд она не может найти себе пару — никто ее не устраивает, и, когда она приглянется какому-нибудь быку и он, поухаживав, уже хочет на нее взгромоздиться, она вдруг так взбрыкивает, что быки отлетают, копытом своим она уже повредила не один бычий лоб. Разумеется, она не дает молока, насчет навоза ее ничего не скажу — не курил, но является для молодых, распыляющих себя в своих чувствах туда и сюда коров тем примером Божественной святости «Му», который во всем стаде только один: эта самая Катерина. Сейчас, выйдя из области грез, она потеряла из виду тот идеал быка, о котором мечтает, и теперь горюет о том, что видела его только во сне… Что это за бык у нее в голове — не знает никто, но есть подозрение, что она ищет не сущностную любовь, поскольку она признавалась одному Гуртоправу, повесившему ей по воле Хозяина второй колокольчик на шею, что ищет любовь, «расположенную за сводом», — а там расположены другие сферы и плоскости, где не существует коров… Вот и пойми Катерину! Мы, Пастухи, обсуждая эту корову, предполагаем, что в воспитании той самой первой коровы на плоскости, о которой рассказывает единственное предание, каким-то невидимым образом поучаствовал и небесный Пастух, вложив в коровью сущность загадочный для нас здесь небесный смысл, который и передался всего лишь одной корове — той самой, что размахивает хвостом впереди вас на дороге. Ида умна, но и она никогда не могла понять Катерину и теперь, успокаивая ее и вселяя в нее надежду на будущее сложным мычанием, тем не менее пытается в который раз разузнать, что это за любовь — «расположенная за сводом». Проекции Катерины в потусторонней иллюзии ведут себя точно так же, как сущность, вбив себе в голову идеал, находящийся за пределами понимания, что, впрочем, не останавливает их поиски этого идеала в окружающей ирреальности.

Гурт вскоре догнал Катерину и Иду, и телки увидели действительно сразу два колокольчика на шее у темно-рыжей коровы, причем колокольчики эти издавали разные звуки, образовывая какую-то даже мелодию, очень приятную для уха коров. Так что к тридцать шестому столбу телки вышли сопровождаемые этой мелодией, поднимающей настроение после несколько мрачноватой, туманной области грез, и, увидев по левую сторону дороги зеленый, пестревший еще и цветами луг, весело веером разошлись по нему, приступив к поглощению травы, оказавшейся необыкновенного вкуса — такой сочной и сладкой, какая еще не встречалась. И только Катерина и Ида, пока не притрагиваясь к траве, отправились к дальнему краю этого цветастого поля, где виднелись маленькие силуэты других, неизвестных коров, пасущихся возле небольшого строения.

36. Божьи коровки. Птицы небесные. Избранные коровы

Скоро все телки, жадно выщипывающие траву, почувствовали, что на носы им что-то садится, щекочет и раздражает, не давая спокойно пастись, и одна за другой стали подходить к Пастуху, который, как и обычно, устроился на поверхности, сбросив сумку и бич, соорудил большую козу и выпускал дым за дымом, выполняя свои пастушеские обязанности только в том смысле, что находился рядом со стадом.

— Пастух, у меня невыносимо чешется нос! — пожаловалась Рябинка. — Кажется, на него село что-то летающее!

— И у меня, Пастух, что-то ползет по носу! Не могли бы вы посмотреть? — попросила Джума.