Корпоративный конфликт: возможности правового воздействия

О. В. Осипенко разделил корпоративные конфликты по своей социальной полезности на два типа. К первому типу – социально вредным конфликтам – он отнес профессионально отработанные и ориентированные на извлечение предпринимательского дохода конфликтные технологии (гринмейл и корпоративные захваты), а ко второму типу – социально полезных конфликтов – он отнес случаи добросовестной защиты акционерных прав миноритарными участниками компании или членами ее органов управления[102]. Следует, на мой взгляд, согласиться с тем, что оценке в качестве социально вредных должны подвергаться не все, но лишь некоторые конфликты. Принципиальные различия конфликтов первого и второго типа, как представляется, заключаются в экономической обусловленности и неизбежности вторых – как результата естественного противоречия интересов участников конфликта, и, в свою очередь, отсутствии естественности противоречий интересов в первом случае. Повод для такого корпоративного конфликта создается искусственно, никакой экономической обусловленности в таком конфликте нет. Отсюда вытекают принципиальные различия в правовом воздействии на корпоративные конфликты первого и второго типа, которые заключаются в различных целях такого воздействия, обуславливающих использование различных методов. Существует возможность управления конфликтом второго типа: посредством достижения компромисса или хотя бы сглаживания негативных последствий конфликта правовыми средствами. Конфликты первого типа невозможно сгладить, интересы участников невозможно примирить, поскольку они разноплоскостные, у сторон такого конфликта нет общей цели, о которой шла речь ранее, тогда как именно общая цель может служить отправной точкой для сглаживания «нормальных» (естественных) корпоративных конфликтов. Проиллюстрируем изложенное. Одна из сторон желает получить денег в качестве «отступного», другая сторона (корпорация) желает заниматься предпринимательской деятельностью без помех, которые создает первая сторона. Создание помех в деятельности корпорации для шантажиста не цель и не интерес, а лишь средство достижения поставленной цели. Конфликт в собственном смысле, т. е. противоречие интересов, в данном случае явно отсутствует – для сравнения: крупный акционер, как правило, не желает предоставлять широкие полномочия совету директоров, а профессиональный миноритарный акционер – желает.

Управлять «социально вредными» конфликтами с помощью правовых средств сложно, ибо чем более жестким и императивным становится правовое регулирование корпоративных отношений, тем большая почва предоставляется для одной из форм конфликтов первого типа – гринмейла (корпоративного шантажа), суть которого заключается в применении к корпорации предусмотренных законом мер за любое нарушение корпоративного законодательства, а также активное использование предоставленных акционеру прав во зло – во вред корпорации.

Гринмейл и корпоративный захват (рейдерство) – два неконструктивных, социально вредных действия, традиционно относящиеся к корпоративным конфликтам, характеризуются противоположными объектом и содержанием. Это вытекает из различных целей, которые ставит субъект. Целью корпоративного шантажа в общем виде является получение выгоды за свою небольшую долю участия в корпорации, намного превышающей рыночную стоимость этой доли. В то же время целью корпоративного захвата является, напротив, приобретение возможно большего объема прав участия за цену ниже рыночной. Таким образом, для корпоративного шантажиста итогом его деятельности станет избавление от небольшой доли, а для «корпоративного пирата» – приобретение доли (или хотя бы прав участия, не связанных с обладанием долей – получение голосов по доверенностям, иные формы). Действия рассматриваемых субъектов связаны с прекращением или возникновением участия в корпорации, а потому находятся за рамками (уже или еще) собственно внутренних отношений в корпорации. Имеются сложности с формальной квалификацией действия субъекта как гринмейла – корпоративного шантажа, ведь по объективным признакам он полностью соответствует реализации участником своего субъективного права. Различия между ними можно провести исключительно по субъективной стороне действий – мотиву и цели, которые ставит перед собой субъект. Для гражданского права выявление субъективной стороны деяния вообще нетипично и вряд ли возможно в гражданском, а, тем более, арбитражном судопроизводстве (по подведомственности споров из участия в акционерных обществах). Такая объективная сложность разграничения социально полезного конфликта от социально вредного шантажа порождает некоторые экзотические предложения по «совершенствованию» законодательства, направленного на борьбу с корпоративным шантажом, как, например, применение мер уголовной ответственности в случаях «подачи заведомо ложных или бессмысленных исков»[103]. Реализация подобных предложений видится невозможной, хочется надеяться, что принятие – тоже.