Корпус 38

— Чтобы она была в моей власти, я должен ее связать. Потом начинается ритуал. Всегда одинаковый. Сначала я должен совершить фелляцию, потом Змей приказывает мне оскорблять девушку, унижать… Я завязываю ей глаза. Иногда повязка намокает от слез. Но я их не замечаю… Я люблю видеть это лицо с завязанными глазами и с моим членом во рту… А потом я должен ее мучить. Бритвой отрезать куски от бедер и торса. Ей очень больно и очень страшно. Ей хочется кричать. Но кляп мешает. Слышны только стоны. Мне тоже страшно. И больно за нее. Но существует Змей. И потом, мне тоже это нравится. Это меня возбуждает… Однажды, когда я сделал несколько разрезов, наметив куски, которые надо взять, и рассказал ей, для чего они предназначаются, перед тем как перерезать ей горло, чтобы прекратить ее страдания, а заодно и мои, я поднял повязку. Ее глаза были вытаращены от ужаса… Чтобы не продолжать этой пытки, я перерезал ей горло. Эти мертвые глаза меня держат, но меня это больше не мучит.

Он замолкает. Доктор Ломан растерянно глядит на Роже.

Она ошеломлена — как спокойно, почти мягко Данте рассказывает о своем фантазме. Леденящий контраст между реальностью слов и тоном, которым он говорил об этой реальности.

Доктор просматривает записи в тетради — отдельные слова, восстанавливающие ход ритуала, и тут снова слышится голос. Она вздрагивает, поднимает голову и смотрит на Данте — он сидит скрестив ноги, руки лежат на левом бедре.

— Ее взгляд мне больше не мешает. Она может стать моей женщиной. Я проникну в нее и буду ею наслаждаться… Через несколько часов я начинаю. Она — покорная жена. Я сохраню ее для себя. До тех пор, пока ее тело не приобретет запах дичи с душком. Тогда я смогу отрезать руки и ноги в суставах, вынуть сухожилия и кости… И эти четыре конечности я расположу в виде свастики, руки и ноги — части креста.

— Свастика? — переспрашивает она безжизненно, почти безотчетно.

— Так приказывает Змей… Свастика — символ зла. Но люди не знают, что еще свастика — это две скрещенные змеи, — добавляет он, глядя на нее, будто оценивая впечатление, произведенное его откровениями. — После этого, — продолжает он тоном человека, подробно излагающего кулинарный рецепт, — я должен вскрыть живот, вытащить внутренности и обмотать их вокруг туловища. Как змею. Прежде чем ее покинуть, я беру кусочки кожи, те, что заранее выбрал, — я должен съесть эту кожу, уже с душком, и присвоить жизненные силы той, которая была принесена в жертву.

Сюзанна закрывает глаза. Роже каменеет.

— Вы понимаете, почему я боюсь, доктор? Боюсь, что мне понравится совершать эти преступления, и боюсь, что однажды я их совершу. Потому что голос Змея гораздо сильнее всего остального.

Сюзанна снова думает о жертве в Клиши, о том, как той удалось спастись.

— Ладно, приятель, — выдыхает сквозь зубы Роже слева от нее.

— Эрван, э-э-э, Данте, сначала вы говорите о змеях, потом — только о Змее. Он один дает вам указания?

— Это дух змей, который может материализоваться в каждой из них. Это он пытается передавать мне команды через ухо или нос, — говорит он, левой рукой касаясь повязки. — Чтобы быть похожим на змею.

— И ваши яички тоже?

— Нет, — говорит он, слегка покраснев. — Нет, я пытался все это остановить. Мне было очень плохо. Я сглупил… И потом, я не мог… Я боялся, и это плохо кончилось, и надзиратели пришли.

— Вы мне расскажете, что хотели сделать с молодой женщиной, которую захватили в Клиши?

— Не знаю… Это было давно. — Он довольно долго молчит с отсутствующим видом, потом отвечает: — Она сопротивлялась гораздо сильнее, чем приказывал Змей… Оно и к лучшему, что меня арестовали, — продолжает он, опустив глаза, и неотрывно глядит на левый тапочек, стиснув колено обеими руками. — К тому же пора было с этим делом кончать. Искать новую жертву и идти до конца, как приказывал Змей. Он полностью овладел моим рассудком. И в следующий раз я бы еще больше боялся. Или еще раньше.

— А почему Змей приказывает вам все это?

— Почему? — Он таинственно смотрит на нее. — То, что вы просите меня рассказать, доктор, — это большая тайна.

— Вы хотите мне ее раскрыть?

— Одна из величайших тайн в истории человечества… Вы читали Библию? Вы знаете про сад Эдема. Это с тех времен…

— Я вас слушаю.

— Поколения эрудированных читателей не знали, как ее расшифровать. Я сам без Змея ничего бы не понял: это не змей соблазнил Еву, а Ева вынудила змея предложить ей яблоко. Это самая большая ложь в истории мира… И теперь Змей жаждет мести.

— И вы думаете, что это нельзя остановить?

— Они обращают к Змею все свои желания. Со времен садов Эдема все дочери Евы хотят его обольстить… Мусульмане хорошо это понимают, заставляя их оставаться в доме или выходить, закрывая лицо и руки. Или носить сетку из ткани на лице, через которую ничего не видно, как в странствующей исповедальне. Потому что сейчас женщины приобретают все больше власти. Они с колыбели влияют на детей, чтобы повлиять на будущие поколения.

— Но вы, Данте, — вы не можете остановить Змея?

— В тюрьме это все прекращается, потому что я не нахожу жертву. Но я слышу его голос.